Цитаты для сочинения по поэме Ерофеева «Москва — Петушки»

Когда мы говорим: произведение пришло или не пришло в школу, мы лукавим — само по себе оно прийти не может, его нужно привести, объяснить, каково его место в литературном процессе, как и когда его читать со школьниками, что выделить как учебную интригу. Венедикт Ерофеев — знаковая фигура в нашей литературе, нашей жизни, нашем сознании — до сих пор, оставаясь одним из самых читаемых писателей, не стал «пунктом» программы по литературе. Думается, что статья Э. Ф. Шафранской во многом определяет интерес к повести как учебному материалу.

Насыщенная большим количеством имен и произведений программа по литературе в XI классе не позволяет подолгу работать над отдельным произведением (как это было в IХ-Х классах). Предложенное программой по литературе, составленной А. И. Княжицким, произведение Венедикта Ерофеева «Москва — Петушки», думаю, потребует (как минимум) 3-4 часа. Небольшое по объему (120 с.), это произведение образует вокруг себя столь широкий литературный контекст, что традиционным обзором, каким порой ограничивается изучение произведения в XI классе, здесь не обойтись.

Обращаясь к поэме «Москва — Петушки», школьная аудитория имеет прекрасную возможность ощутить целостность литературного процесса: вспомнить произведения, изучавшиеся ранее, аллюзии и реминисценции из которых обнаруживаются у Ерофеева, и поговорить о литературных новациях 60 — 70-х гг. и современного литературного творчества. Данный ракурс не претендует на полный и всесторонний анализ поэмы Ерофеева, это лишь один из возможных вариантов знакомства старшеклассников с уникальным произведением русской литературы XX в.

Стоит сказать о судьбе писателя и судьбе его уникальной книжки (написанная в 1969 г., она была издана через 20 лет, первое ее публичное появление — страницы журнала «Трезвость и культура», этот факт тоже заслуживает отдельного разговора: то ли примитивизм официоза, то ли тончайший юмор). Если учащиеся уже прочитали ее или им предстоит это сделать, надо быть готовым к тому, что книга воспримется неадекватно (автор этих строк сталкивался с такими реакциями: якобы «неприличная» книжка, неэстетичная тема, скучно и монотонно). Задача учителя — подготовить учащихся к ее прочтению. Постижение этой книги требует некоего культурного и литературного багажа, интеллектуального контекста.

Вот один из возможных ходов, на который указывал сам писателю. На вопрос критиков — кто из русских писателей оказал на него влияние, чьи традиции он продолжил при написании поэмы — Венедикт Ерофеев ответил, что влияния и традиции были, но не столько художественного толка, сколько научного, а именно книга М. М. Бахтина «Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса». Бахтинское исследование вышло в 1965 г., поэма Ерофееева вскоре, но не издана, а стала народным достоянием благодаря советскому феномену — самиздату.

Природа эстетики поэмы Ерофеева спроецирована карнавализацией, этим культурным феноменом, исследованным Бахтиным. Карнавализация в нашем случае — это система художественного мировидения, спроецированная средневековыми праздниками.

Жанр, повествование, образы, сюжет, композиция, литературные реминисценции в поэме Ерофеева — все предстает в перевернутом, травестированном, карнавальном виде.

Обозначив жанр своего произведения как поэму, Ерофеев задал сразу несколько задач:

Во-первых, при поверхностном взгляде — это эпатаж; жанр поэмы, пришедший из древней литературы, еще в XVIII в. обозначал «высокий» жанр с соответствующими тематикой, образами, лексикой. Все перечисленные компоненты в ерофеевской поэме явно противоположного свойства;

Во-вторых, жанр поэмы традиционно поэтический, но прецедент уже был — «Мертвые души». Скорее всего эта гоголевская реминисценция преднамеренная, явно задуманная автором: персонажи, окружающие Веничку (шире — вся наша бывшая страна), предстают в пьяном угаре, в фантасмагорическом состоянии. Люди без души, люди-схемы, мертвые души. Так же как в поэме Гоголя гипертрофирована тема обжорства, в поэме Ерофеева гипертрофирована тема пития;

В-третьих, глубокий лиризм, страдания рассказчика, его тонкая душевная организация, размышления об истории, социальных проблемах, культуре России, пропущенные через «я» рассказчика, — это сложная эмоциональная ткань произведения, позволившая назвать его поэмой.

Композиция поэмы — путешествие. Текст разбит на главы, названные по имени станций пути следования поезда «Москва — Петушки». На память приходит литературная ассоциация — это, конечно же, «Путешествие из Петербурга в Москву» Радищева, это на поверхности. Если вглядеться пристальнее в ерофеевского рассказчика, становится очевидным его родство с радищевским путешественником: герой поэмы Ерофеева удручен, уязвлен «страданиями человечества», правда, слезы его, в отличие от путешественника Радищева, отчасти вызваны непомерным питьем (что вписывается в эстетику карнавализированной поэмы).

Апофеозом карнавализации, святочного ряженья стала травестия в прямом значении, когда в перевернутом мире карнавала (у Ерофеева — в пьяном бреду героя, что здесь синонимично) Веничку принимают то за кого-то, кому «дома бы лучше сидеть и уроки готовить», то вдруг за «милую странницу».

Карнавализация в данном случае — один из ракурсов видения процитированного фрагмента, другой же — во всеобщем идиотизме, автоматизме, клишированности во всем, и вот за них, за эту толпу, и должен будет пострадать Веничка: итог известен — его распяли, пригвоздив к полу подъезда недалеко от Кремля (кстати, Кремль — особый образ в поэме, его всю жизнь мечтал увидеть Веничка, живя в Москве, и, увидев, принимает смерть; Зорин в одной из первых рецензий на публикацию поэмы находит параллель между Кремлем и радищевски — тредиаковским «чудищем», что «обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй»).

Карнавализация, со всем спектром приемов, в поэме Ерофеева строится как диалог настоящего с прошлым, культуры с псевдокультурой, здравого смысла с клишированными суждениями, как того и требует карнавальная эстетика. Бахтинская теория комизма применима к праздникам, экстраординарным ситуациям, ерофеевская же система карнавала (позволю в данном контексте поставить в один ряд научное и художественное произведения) характеризует русское сознание как таковое, интеллигентское двойное сознание (термин философа В. Кормера). И Кормер объясняет столь же емкие, может, оскорбляющие кого-то определения. Модель такого сознания — это русская этноцентрическая аберрация, в основе такой модели лежит та же Карнавализация (эти выводы сделаны Кормером не в связи с Ерофеевым, а на основе обзора русской истории, культуры, литературы. Карнавализация, по Кормеру, спроецирована типом русской жизни, начиная с Ивана Грозного и кончая Сталиным).

Книга Вен. Ерофеева — не продукт массовой культуры, это не чтиво (образ главного героя и тема произведения могут обмануть незадачливого читателя). Книга рассчитана на человека с определенным культурным, литературным багажом. Помочь прочитать ее, научить «раздвигать» строчки, ощущать и осязать художественный подтекст — задача учителя.

Примерные вопросы для письменной работы в XI классе
1. Что общего у поэм Гоголя «Мертвые души» и Ерофеева «Москва — Петушки»?
2. Образ героя-рассказчика; какие противоположные качества в нем сочетаются?
3. Какие евангельские реминисценции присутствуют в поэме?
4. Символический образ Кремля в поэме: как вы его понимаете?
5. Какую роль в поэме выполняют историко-литературные реминисценции?

Цитируется по: Ерофеев Вен. Москва — Петушки. Поэма. — 1990