«Дети страшных лет России»

Центральный сюжет поэмы «Двенадцать» очень прост: красногвардейский патруль идет по зимней ночной улице революционного Петрограда. Но эта ночь, эта метель и пурга, в которой теряются встречные фигуры, невольно напоминают «Зимнюю ночь» Пастернака: И все терялось в снежной мгле Седой и белой. Свеча горела на столе, Свеча горела. В поэме Блока тоже горит своя свеча.

Это — образ Христа. Христос Блока остается одной из загадок мировой литературы. Прежде всего, бросается в глаза то, что он не исчезает во мгле подобно другим фигурам. Другая странность: Христос ведет один из отрядов того самого движения, которое было проникнуто глубокой ненавистью ко всему, что связано с религией. Может быть, это не Христос, а Антихрист?

Сам Блок писал в своем дневнике: «Страшная мысль этих дней: не в том дело, что красногвардейцы «недостойны» Иисуса, который идет с ними сейчас; а в том, что именно Он идет с ними, а надо, чтобы Другой». В том же 1918 году появилось произведение Сергея Булгакова «На пиру богов», написанное в виде диалогов платоновского типа. Один из участников диалогов, Беженец, сравнивает двенадцать красногвардейцев из поэмы Блока с апостолами: «Ведь там эти 12 большевиков, растерзанные и голые душевно, в крови, «без креста», в другие двенадцать превращаются.

Знаете, кто их ведет?» И Беженец декламирует последнее четверостишие поэмы. Но дальше он говорит, что Блок «кого-то видел, только, конечно, не Того, кого он. назвал, но обезьяну, самозванца», то есть Антихриста. И все же самому Блоку, может быть, действительно и красногвардейцы казались апостолами, и вел их, в его глазах, действительно подлинный Иисус Христос. И цель их поэт видел в том, чтобы уничтожить зло старого мира, чтобы создать новый мир, быть может вообще свободный от зла. Блок увидел в большевизме как бы новое христианство, способное сделать то, что так и не сделало старое — очистить мир от векового зла.

Но большевизм не мог даже близко подойти к этой великой миссии, ибо был основан на насилии. Апостолов нельзя заменить уголовниками. Поэтому новая «звезда Востока» сожгла не зло, а, наоборот, то доброе, что было в старом мире и без чего Блок не мог существовать. Он не пережил своей ошибки. Жизнь автора «Двенадцати» кончилась в тоске и горе: «Слопала-таки… матушка Россия, как чушка, своего поросенка».

Сомнения в том, кто же все-таки идет во главе красногвардейцев, отразились и в самом облике этого персонажа. С одной стороны, в руках у этого непонятного существа кровавый флаг, что дает основание считать его Антихристом. Но на голове у него «белый венчик из роз». Белый цвет всегда считался цветом мира. Вспомним Цветаеву: Белизна — угроза Черноте.

Белый храм грозит гробам и грому. Бледный праведник грозит Содому Не мечом — а лилией в щите. Тема белизны подчеркивается и другими чертами блоковского Христа: он идет «нежной поступью надвьюжной. Снежной россыпью жемчужной». Белизна пронизывает весь облик Христа.

Но флаг все-таки кровавый. Этот контраст в конце поэмы как бы перекликается с ее самыми первыми строками, подчеркивающими двойственность всего происходящего: Черный вечер. Белый снег. Так кто же все-таки шел впереди красногвардейского отряда?

И еще вопрос: если все же Христос, то шли красногвардейцы за ним или стреляли в него, как это предположил М. Волошин? Блок, наверное, так и не сумел до конца жизни найти ответ на эти вопросы. Но в самом последнем своем стихотворении поэт обратился к самому главному для русского интеллигента образу и к самой святой идее — идее свободы: Пушкин! Тайную свободу Пели мы вослед тебе! Дай нам руку в непогоду, Помоги в немой борьбе!

Этим криком боли и — несмотря ни на что — надежды и закончился творческий и жизненный путь одного из самых трагических «детей страшных лет России».