Достойна ли Софья любви?

Миг вожделенный настал… Выпускник-2003 и его многострадальный учитель получили долгожданную возможность постичь все изящество интриги, связанной с перечнем тем для подготовки к предстоящему сочинению.

Сразу оговоримся: критиковать, особенно заочно, да еще и безымянных авторов, — дело нехитрое, и это вовсе не тот случай, когда правду говорить легко и приятно. Просто есть еще один повод поразмышлять над тем, каково представление о настоящем и будущем преподавания литературы у тех, кто взял на себя немалую ответственность за это направление в образовании.

Во дни сомнений и раздумий о прошлогодних тридцати пяти комплектах весьма уважаемый и опытный методист сказала автору этих заметок: «Не волнуйтесь и не переживайте: Дети смотрят на вещи проще и справятся с любыми темами». Экзамен показал, что она было права. Только вот не знаю: к сожалению или к счастью.

Ситуация, когда ученик трактует тему, как ему удобно или в зависимости от того, какая шпаргалка есть, а проверяющий делает вид, что не замечает этого, безнравственна. Помимо унизительной зарплаты, учителю наносится и моральный урон. И, как ни парадоксально, при непосредственном участии тех, кто искренне, я уверена, печется об улучшении ситуации с преподаванием литературы.

Засучи рукава, словесник, затяни потуже поясок — и в путь! А путь тупиковый, и для большинства это очевидно.

Посудите сами.

Во-первых. Расширять банк тем и увеличивать количество комплектов в дальнейшем абсурдно. Понятно, что количеством хотели лишить потенциальных трех корочек хлеба всяких там недобросовестных горе-филологов, которые штампуют и в горячую предэкзаменационную пору продают на вес свои нетленки. Но, вот увидите, курилка жив и еще себя покажет!

А обескураженные ученики и возмущенные родители — забота совсем другой категории граждан.

Во-вторых. Дальнейшая трансформация формулировок бесперспективна. Стоит ли изощряться, выворачивая наизнанку вполне традиционную тему? Коллеги, возможно, оценят гибкость ума, сочинившего про парадоксы личности Печорина или формулу «среда заела» у Чехова.

Однако хороший ученик про парадоксы и сам догадывается. Пресловутый же троечник в наглухо застегнутом в жаркий первый день лета пиджаке все равно напишет про то, как постепенно деградировал Ионыч, а Чехов, ненавидевший пошлость, его осуждал.

В-третьих. Сегодняшний «минимум» или завтрашний «стандарт» не резиновые. В этом году удалось не повторить прошлогодних стихотворений, эпизодов, а что дальше?

Кстати, и в этот раз в числе стихотворений есть такие, самостоятельное истолкование которых подростками по разным причинам затруднительно. К примеру, «Песня» Жуковского, «Письмо товарищу Кострову…» Маяковского, «Про эти стихи» Пастернака. Что касается эпизодов, то круг наиболее значимых на данный момент, видимо, исчерпан, а получившийся перечень, мягко говоря, небезупречен.

Например, в приличном во всех отношениях тургеневском романе подходящего эпизода не нашлось, зато в небольшой «Старухе Изергиль» их обнаружилось целых два.

В-четвертых. Такое «нововведение», как «проблемный вопрос», хотя и может тиражироваться до бесконечности, как тема выпускного Сочинения все-таки далеко не оптимален. В одних случаях с точки зрения «проблемности» он задает «неподъемный» для школьника и спорный сам по себе вопрос, вроде того, что касается иллюзий, в плену у которых чаще всего оказываются герои чеховских рассказов. В других — побуждает не к анализу произведения, а к псевдорассуждению на морально — или аморально-этическую тему, вроде той, что я вынесла в заглавие статьи.

Как тут не спросить: А судьи кто? В целом же эти вопросы — самые стандартные, часто даже тривиальные.

В-пятых. Лет пятнадцать назад, в пору «перестройки», иные энтузиасты из числа словесников очень увлекались темами-цитатами и перерывали горы книг в поисках незаезженных и афористичных фраз, чтобы украсить ими очередное сочинение. Опыт показал, что «красивая упаковка» мало меняет суть дела, и от этого стали отказываться, наивно полагая, что время повального увлечения яркими формулировками прошло. Улита ехала-ехала… и мы имеем то, что мы имеем.

Энное количество очень разных закавыченных высказываний, иные из которых настолько поучительны, что впору посетовать на отсутствие возможности огласить весь список. При безусловном пиетете по отношению к авторам цитат нельзя не заметить, что, извлеченные из контекста и спроецированные на иной культурно-эстетический материал, эти высказывания могут получать налет ходульности. Или, хуже того, звучать двусмысленно, приобретать несвойственный им подтекст.

Вот два характерных примера. «»Честь нельзя отнять, ее можно потерять…» . «, «»Болезнь любви неизлечима…» «.

Резюме. Впечатление такое, что группа составителей экзаменационных тем подсознательно действовала по принципу: после меня хоть потоп. Впрочем, может быть, учителю недвусмысленно намекают на «единый экзамен», который не за горами?

Зачем парализовать на два оставшихся месяца учебный процесс, к тому же в преддверии медальных баталий? Ведь, как это ни парадоксально, найдутся дети, которые будут писать — и самостоятельно — все семьдесят сочинений заранее. Как мой прошлогодний медалист Ваня, разобравший, несмотря на все учительские протесты, тридцать три стихотворения.

К слову, о стихотворении. В последние годы словесники, слава Богу, научились неплохо работать с этой темой. Понятно, что семидесяти «подходящих» текстов просто не оказалось в «минимуме», и пришлось их «объединить» с эпизодами.

Небольших произведений для текстуального разбора, естественно, тоже на всех не хватило.

Ничего! Напишем что-нибудь о трагическом мировосприятии лирического героя Тютчева.

Или, как люди «просвещенные», определим, в чем смысл жизни.