Фабула комедии «Горя от ума» Грибоедова

С сентября Грибоедов живет в Москве и продолжает там работу над комедией, непрерывно улучшая ее. В мае 1824 г. Александр Сергеевич уехал в Петербург. Здесь комедия снова подверглась переработке, особенно последний акт. «Прошу тебя моего манускрипта никому не читать и предать его огню, коли решишься,- пишет Грибоедов Бегичеву из Петербурга,- он так несовершенен, так нечист; представь себе, что я слишком восемьдесят стихов или, лучше сказать, рифм переменил, теперь гладко, как стекло…

Кроме того, на дороге мне пришло в голову приделать новую развязку; я ее вставил между сценой Чацкого, когда он увидел свою негодяйку со свечою над лестницей, и перед тем, как ему обличить ее; живая, быстрая вещь, стихи искрами посыпались». Грибоедов переживал большой творческий подъем.

Осенью 1824 г. работа была закончена, но и в 1825 г., вплоть до своего возвращения из отпуска, писатель вносил в текст комедии отдельные поправки.

Начались цензурные хлопоты. Все попытки напечатать «Горе от ума» не увенчались успехом. «На мою комедию не надейтесь, ей нет пропуску; хорошо, что я к этому готов был» 2,- сообщает автор Вяземскому еще в июне 1824 г. Безуспешны были ходатайства Грибоедова осенью того же года и в Министерстве внутренних дел.

Невозможной оказалась и постановка «Горя от ума» в театре. Попытка поставить комедию хотя бы на сцене петербургского театрального училища в мае 1825 г. кончилась неудачей. Об этом рассказывает в своих записках известный артист того времени П. А. Каратыгин: «Мы с Григорьевым предложили Александру Сергеевичу разыграть «Горе от ума» на нашем школьном театре, и он был в восхищении от нашего предложения… Большого трудя нам стоило упросить доброго инспектора Бока дозволить и воспитанницам принять участие в этом спектакле…

Наконец, он согласился, и мы живо принялись за дело; в несколько дней расписали роли, в неделю их выучили, и дело пошло на лад. Сам Грибоедов приезжал к нам на репетиции и очень усердно учил нас… Надо было видеть, с каким простодушным удовольствием он потирал себе руки, видя свое «Горе от ума» на нашем ребяческом театре…

Хотя, конечно, мы откалывали его бессмертную комедию с горем пополам, но он был очень доволен нами, а мы были в восторге, что могли угодить ему. На одну из репетиций он привел с собой А. Бестужева и Вильгельма Кюхельбекера — и те также нас похвалили» 3. Спектакль был запрещен по приказу петербургского генерал-губернатора графа Милорадовича, школьное начальство получило выговор.

В 1825 г. в альманахе «Русская Талия» удалось опубликовать только несколько сцен первого акта и третий акт комедии с многочисленными цензурными искажениями и купюрами. Так, например, слова «В Ученый комитет который поселился» были заменены словами «Между учеными который поселился»; «Перед монаршиим лицом» — «Перед каким ни есть лицом» и так далее. Все, что звучало критикой правительства и официальных учреждений, было изъято или заменено.

Комедия была запрещена. Но она начала распространяться по всей России в сотнях рукописных списков. О начале этого рукописного потока рассказывает ближайший друг Грибоедова и декабристов А. А. Жандр. Племянник драматурга Д. А. Смирнов впоследствии записал со слов Жандра: «Когда Грибоедов приехал в Петербург и в уме своем переделал свою комедию, он написал такие ужасные брульены, что разобрать было невозможно. Видя, что гениальнейшее создание чуть не гибнет, я у него выпросил его полулисты.

Он их отдал с совершенной беспечностью. У меня была под руками целая канцелярия: она списала «Горе от ума» и обогатилась, потому что требовали множество списков. Главный список, поправленный рукою самого Грибоедова, находится у меня» ‘. Н. К. Пиксанов справедливо полагает: «Несомненно, что это была первая серия списков комедии, пошедших по России.

И несомненно также, что списки, вышедшие из канцелярии Жандра, копировались с первого, «главного списка» «.

Еще в Москве распространился слух о комедии, и автор читал ее некоторым своим знакомым, в частности Вяземскому. В Петербурге чтения были многочисленны. «Все просят у меня манускрипта и надоедают»,- сообщает Грибоедов Бегичеву. Сам драматург перечисляет Двенадцать чтений в столице. Он читал Крылову, Жандру, Шаховскому, артистам Колосовой и Каратыгину и другим.

Успех был всеобщий. «Грому, шуму, восхищению, любопытству конца нет. Шаховской решительно признает себя побежденным» 2,- пишет Грибоедов Бегичеву в июне 1824 г. А. Бестужев стал просить у автора всю рукопись комедии для прочтения. «Она у меня ходит по рукам,- отвечал Грибоедов,- но лучше всего приезжайте ко мне на новоселье обедать… Вы хотите читать мою комедию — вы ее услышите.

Будет кое-кто из литераторов, все в угоду слушателей-знатоков: добрый обед, мягкие кресла и уютные места в тени, чтобы вздремнуть при случае». А. Бестужев, разумеется, не замедлил явиться. «Обед был без чинов и весьма весел… Грибоедов был отличный чтец; без фарсов, без подделок он умел дать разнообразие каждому лицу и оттенить каждое счастливое выражение.

Я был в восхищении».

Ознакомился с комедией в своей ссылке в Михайловском и Пушкин.

«Я привез Пушкину в подарок «Горе от ума»,- вспоминает его лицейский друг И. Пущин, посетивший Михайловское в январе 1825 г.- Он был очень доволен этою тогда рукописною комедией, до того ему вовсе почти незнакомою. После обеда, за чашкой кофею, он начал читать ее вслух: но опять жаль, что не припомню теперь метких его замечаний, которые, впрочем, потом частию появились в печати. Чтение рукописи было прервано приходом монаха-соглядатая.

Пушкин торопливо замаскировал ее толстым томом Четьи-Миней. По уходе монаха Пушкин как ни в чем не бывало продолжал читать комедию: я с необыкновенным удовольствием слушал его выразительное и исполненное жизни чтение, довольный тем, что мне удалось доставить ему такое высокое наслаждение» \

Комедия в целом не попала в печать, но ее все знали, и уже в связи с выходом альманаха «Русская Талия» вокруг комедии разгорелись бурные споры. Реакционный лагерь принял «Горе от ума» враждебно. В статьях М. Дмитриева и А. Писарева, опубликованных в «Вестнике Европы», утверждалось, что содержание комедии якобы не соответствует русской жизни.

Комедия была объявлена простым подражанием иностранным пьесам. Она характеризовалась только как сатирическое произведение, «грубая ошибка против местных нравов». Особенно досталось Чацкому, которого «Вестник Европы» назвал сумасбродом. » Чацкий как с цепи сорвался»,- отзывался о грибоедовском герое Писарев. Дмитриев осмеивал «бранчливый патриотизм» Чацкого.

О нем писалось, что «это — мольеровский мизантроп в мелочах и в карикатуре».

Таким образом, именно реакционный лагерь, стремясь снизить значение грибоедовской сатиры на барское общество, впервые выдвинул версию о подражательности «Горя от ума». Критике подверглись и художественные особенности комедии. Язык ее был назван жестким, неровным и неправильным — «лезгинским».