Тургеневская концепция природы

Тургенев формулирует свой закон природы: «Тихое и медленное одушевление, неторопливость и сдержанностьощущений и сил, равновесие здоровья в каждом отдельном существе — вот самая ее основа, ее неизменный закон, вот на чем она стоит и держится. Все, что выходит из-под этого уровня — кверху ли, книзу ли, все равно, — выбрасывается ею вон, как негодное.».

Но этот закон мрачен: в нем остается страшная для человека загадка, которую он не может понять. Трагизм жизни будет осознаваться до тех пор, пока человек не приблизится к природе, не сумеет хотя бы приподнять завесу над ее тайнами. А это и означает необходимость выхода за пределы своего Я. Его пессимизм противостоит гетеанскому оптимизму прежде всего как реальный взгляд на мир — романтизму, в себе завершенному и удовлетворенному. Если для Гете все противоречия решались в чисто человеческой сфере, если для других романтиков центральной проблемой оказалось отпадение человеческого я от всеобщего целого, то Тургенев приходит к идее детерминированности, жестокой и неизбежной, человеческого существования.

Эта детерминированность имеет всеприродный характер, и человек, как часть всеобщей жизни, не имеет возможности выйти из-под власти законов природы. В этом его трагизм, проявляющийся как в частной жизни, так и в жизни исторической.

Такова была тургеневская концепция природы. Это было глубокое философское убеждение писателя, во многом определившее содержание его творчества. Наиболее прямо оно сказалось в «Призраках» и «Довольно» — программных произведениях писателя с этой точки зрения. Тургеневский философский пессимизм, как он отразился в этих повестях, содержал в своей основе мысль о враждебности человеку общих законов бытия и о невозможности для мыслящей личности проникнуть в тайны «всеобщего». С этим и связывает писатель трагическую сторону человеческого существования.

И такой взгляд несводим к каким-либо конкретным философским системам, а поэтому мы можем утверждать, что в «Призраках» И. С. Тургенев выступил в роли писателя-философа, а жанр произведения может быть определен и как философский очерк, где автор рассматривает три момента: природа — история — современность; прекрасное — ужасное; человек — общество.

Итак, мы рассмотрели повесть «Призраки» и нашли в ней наличие жанровых начал сказки, «фантазии», путешествия, очерка в его разновидностях , автобиографии, элегии, эстетического манифеста.

Такие произведения, т. е. совмещающие в себе несколько жанров, по мнению Р. Р. Москвиной , относятся к «первичным формам словесности, как «смешанные», «нетрадиционные» жанры: воспоминания, письма, эссе, очерк и пр. Они нетрадиционны не в том смысле, что возникают позже, предположим, новеллы или романа, нет, они всегда существовали рядом с ними, и у этих жанров есть своя традиция, — а потому, что они находятся как бы в «промежутке» между литературой и другими формами словесности: философией, публицистикой или, наконец, «непосредственной», живой психологической прозой».

Все это интересует писателя в начале 60-х годов, когда он работал не только над «Призраками», но и над «Довольно». Поэтому эти черты присущи и последнему произведению, ведь не случайно в литературоведении «Призраки» и «Довольно» принято рассматривать вместе. Что же представляют собой «смешанные» жанры?

Как показывает в своем интересном исследовании Л. Гинзбург, эта литература живет «открытой соотнесенностью и борьбой двух начал». Первое начало — это, по мнению автора, присутствие в повествовании жизненного опыта личности, причем, что особенно важно, опыта самого автора мемуаров, писем, эссе и пр. произведений этого жанра.

Разумеется, мы найдем здесь и беспристрастную, безличную информацию, но все же в целом именно эта соотнесенность фактов, событий к лично пережитому автором является для него важным принципом отбора, организации, интерпретации жизненного материала. Второе «начало» — это «некоторая эстетическая организованность материала»: произведение является художественной структурой. Что же касается зрелых структур словесности, то значение личностного начала здесь снижается по сравнению со «смешанными» жанрами. Структура таких жанров «воплощает в себе — и генетически и личностно, т. е. со стороны субъекта этой деятельности, — начальные стадии философского, эстетического или научного истолкования жизни в словесности», ярким примером чего является повесть «Довольно».