Гамлет как носитель гуманистических идей эпохи возрождения

Общественная мысль, литература, искусство эпохи Возрождения решительно отбросили средневековые догмы о необходимости ежечасного смирения духа и плоти, отрешенности от всего реального, покорного ожидания того часа, когда человек перейдет в «потусторонний мир», и обратились к человеку с его мыслями, чувствами и страстями, к его земной жизни с ее радостями и страданиями.

Трагедия » Гамлет » — «зеркало», «летопись века». В ней отпечаток времени, в которое не только отдельные личности — целые народы оказались как бы между молотом и наковальней: позади, да и в настоящем, — феодальные отношения, уже в настоящем и впереди — буржуазные отношения; там — суеверие, фанатизм, здесь — вольнодумство, но и всемогущество золота. Общество стало гораздо богаче, но и нищеты стало больше; индивиду куда свободнее, но и произволу стало вольготней.

Государство, в котором живет, изнывая от язв его и пороков, принц Датский, это вымышленная Дания. Писал же Шекспир о современной ему Англии. Все в его пьесе — герои, мысли, проблемы, характеры — принадлежит обществу, в котором жил Шекспир. «Гамлет» наполнен столь глубоким философским содержанием, в трагедии дана такая широкая картина современной Шекспиру жизни, в ней созданы такие грандиозные человеческие характеры, что мысли и чувства писателя, заключенные в этом шедевре шекспировской драматургии, стали близки и созвучны не только его современникам, но и людям иных исторических эпох. II.

Гамлет — выразитель взглядов и идей эпохи Возрождения. Шекспир вступил в новый XVII век как зрелый и овеянный славой художник. Началось последнее десятилетие его творчества.

Художник с огромной силой выражает мысли и настроения передовых людей своего времени, он создает цикл своих великих трагедий.

По мысли Шекспира природа человека неотрывна от добра. И истоки трагедии писатель видит в расхождении природы человека и его поведения. Этот конфликт Шекспир наиболее полно и ярко показал в одной из самых своих значительных трагедий «Гамлет». Каждое время по-новому переживало ситуации и проблемы этой трагедии. В течении почти четырех веков она служила человечеству зеркалом, в котором каждое поколение рассматривало свое лицо.

И всякий раз это лицо было иным. Сохраняя свой строгий костюм, датский принц представал то пылким, то вялым, то гуманным, то холодным. Почему?

Гамлет — не узко-бытовой образ, но характер, наполненный огромным философским и жизненным содержанием. В образе Гамлета с определенной силой выражено то состояние, которое было типично для множества людей шекспировской эпохи.

Понять героя любой драмы можно исходя из логики самой драмы. Не то с Гамлетом. Недаром другие персонажи трагедии сравнивают Гамлета сегодня с Гамлетом вчерашним.

Вот таким вспоминает прежнего Гамлета Офелия: «Взор вельможи, меч солдата, язык ученого».

Для принца пороки двора — концентрация нравов всей парадной, официальной жизни государства, и он так измучен, так раздражен, что едва боковым зрением улавливает другую его сторону. Как принц, Гамлет хорошо знает, чего стоят так называемые «высокие» звания и почести, за которыми всегда срываются случайности рождения или прихоти властелина. Гамлет несет в себе луч великой надежды — горячий интерес к будущему человечества. Последнее его желание — сохранить свое «раненое имя» в памяти потомства, и, когда Горацио намеревается допить остаток яда из кубка, чтобы умереть вслед за другом Гамлет молит его не делать это.

Отныне долг Горацио рассказать людям о том, что произошло с Гамлетом и почему он так страдал.

У Гамлета глубокий и подвижный ум — все схватывает на лету. В аристократической среде держится он непринужденно, отлично зная все винтики и механизм ее этикета, к простым людям не подделывается и не проявляет никакого высокомерия. Не только серьезным своим речам, даже каламбурам, шуткам, остротам всегда придает он глубокомысленный поворот, вследствие чего они кажутся одновременно и доходчивыми, и замысловатыми.

Оставаясь наедине с самим собой, Гамлет как бы импровизирует; его раздумья не перепевы общих истин обихода житейского, а самобытные, давно выстраданные и вот здесь, сейчас родившиеся, не успевшие остыть, превратиться в сухие умозаключения. Благочестия в нем ни на йоту, хотя по старинке он верит, что «душа бессмертна», что существуют овеянные небом «благочестивые духи» и «дышащие гиеной проклятые» духи. Он далек от самодовольства, не считает, что все им уже познано — напротив, в окружающем его мире, уверен он, бесконечно много еще неразгаданных тайн.

Доверчивый к людям, Гамлет ждет от них откровенности и прямоты, но что поделать, эти душевные качества встречаются крайне редко.

Иногда он играет своим остроумием, мастерски пародирует напыщенную манеру своих собеседников и делает это так, что ее плутоватая функция сразу выплывает наружу. Думает Гамлет не по чужой указке. Физически он — как в железных тисках, во дворце ему — как в тюрьме, единственная его опора против всего света — независимость суждений. «Вялодушный дурень»!

Многократные укоры Гамлета самому себе — симптомы разобщенности мысли и воли.

«Трусами нас делает раздумье…» Между тем вялость и трусость не в натуре Гамлета. Вспомним, перед дуэлью с Лаэртом Гамлет страшит его, говоря: «Хоть я не желчен и не опрометчив, но нечто есть опасное во мне, чего мудрей стеречься. Руки прочь!»3.

Что Гамлет отважен, он докажет на пути в Англию, когда на его корабль нападут пираты. С обнаженной шпагой в руке, он перескочит на палубу разбойничьего судна и будет сражаться один против целого экипажа.

Неудивительно, ведь Гамлет — «человек судьбы», к нему сам «рок взывает», его не страшат никакие предвестия, он полон отваги — поистине «Немейский лев». виновным.

Непреклонность, целостность, пластичность — черты подлинно героического характера, и как раз эти черты в Гамлете полностью отсутствуют.

«Из жалости я должен быть жесток», — требует от самого себя Гамлет, когда обвинят свою мать в утрате женского достоинства.

Бывает, что Гамлет теряет над собой контроль, становится невменяем и, подобно врачу, сам себе ставит диагноз: «Я наказан мучительным недугом». Лицо Гамлета — то холодная застывшая маска, то по нему скользят гримасы, улыбкой же оно никогда не озаряется. Саркастические, даже грубые каламбуры Гамлета унизительны для тех, кому они адресованы. Веселых, безобидных каламбуров от Гамлета ждать нечего.

Притом он самобытен, «не дудка в пальцах у Фортуны», из уст его не вылетают стертые, банальные, ходячие словечки, даже грубости его неповторимы. Гамлет последовательно осознает свою трагедию и ведет борьбу не вслепую, а отчетливо представляя себе, какой перед ним противник.

Герой Шекспира дан крупным планом. Масштаб личности Гамлета возрастает оттого, что не одно созерцание всеобъемлющего зла характеризует героя, но также единоборство с порочным миром. Противники Гамлета, в свою очередь, не бездействуют, они принимают вызов. Их нельзя недооценивать.

Они обусловили трагедию Гамлета. Они «расшатали» век. Они — конкретные носители порока, виновники беззаконий и разврата, в совокупности своей составляющие враждебный Гамлету мир зла. Они враждебны не только Гамлету. Гамлет, видно, не освобожден от суеверий, что, в частности, подтверждается его нежеланием убить Клавдия во время молитвы.

Но было бы ошибкой искать религиозные мотивы в трагедии Гамлета.

Гораздо ближе мы подойдем к истине, если сосредоточим свое внимание на другом. Жизнь стала такой невыносимой, что для умного, честного и бескорыстного Гамлета земное существование теряет смысл. Благодаря некоторым «отвлекающим» эпизодам углубляется образ Гамлета, его человечность становится не столь суровой, как в тех сценах, где он борется.

Теплота души, вдохновение художника, рассчитывающего на взаимопонимание, — таковы те новые штрихи, которые появляются в портрете, когда Шекспир показывает Гамлета, беседующего с актерами.