Пушкин и Лермонтов — люди разных поколений, хотя и современники. И тем резче выступает несходство. Белинский, который в цитированном письме к Боткину 1842 года противопоставил жизнерадостности Пушкина трагизм и богоборчество Лермонтова, явно симпатизируя именно ему, в своей статье 1840 года о «Стихотворениях» Лермонтова сам же дал исторически справедливое объяснение этой противоположности:
«Чем выше поэт, тем больше принадлежит он обществу, среди которого родился, тем теснее связано развитие, направление и даже характер его таланта с историческим развитием общества. Пушкин начал свое поэтическое поприще «Русланом и Людмилою» — созданием, которого идея отзывается слишком раннею молодостью, но которое кипит чувством, блещет всеми красками, благоухает всеми цветами природы, созданием неистощимо веселым, игривым… Это была шалость гения после первой опорожненной им чаши на пиру жизни… Лермонтов начал историческою поэмою, мрачною по содержанию, суровою и важною по форме…
В первых своих лирических произведениях Пушкин явился провозвестником человечности, пророком высоких идей общественных; но эти же лирические стихотворения были столько же полны светлых надежд, предчувствия торжества, сколько силы и энергии. В первых лирических произведениях Лермонтова, разумеется, тех, в которых он является особенно современным и русским поэтом, также виден избыток несокрушимой силы духа и богатырской силы в выражении; но в них уже нет надежды, они поражают душу читателя безотрадностию, безверием в жизнь и чувства человеческие, — при жажде жизни и избытке чувства… Нигде нет пушкинского разгула на пиру жизни; но везде вопросы, которые мрачат душу, леденят сердце… Да, очевидно, что Лермонтов — поэт совсем другой эпохи и что его поэзия — совсем новое звено в цепи исторического развития нашего общества».
Статья Белинского была предназначена для печати и была напечатана, и назвать более точно те два этапа русской жизни первой трети века, которые он подразумевал, то есть время до декабрьского восстания и после его крушения, он не мог по цензурным условиям, но и так он сказал очень много: «светлые надежды» и «предчувствие торжества», о которых критик говорит по поводу лирики Пушкина (совершенно очевидно — 1810-1820-х годов), относятся к чаяниям государственного переворота, подготовлявшегося декабристами, а «совсем другая эпоха», которой принадлежит поэзия Лермонтова, отражающая безнадежность, «безотрадность, безверие в жизнь и чувства человеческие», — это время Николая I.
И еще — но поводу того поколения, к которому принадлежали Лермонтов и сам Герцен:
«Все мы были слишком юны, чтобы принять участие в 14 декабря. Разбуженные этим великим днем, мы увидели лишь казни и изгнания. Вынужденные молчать, сдерживая слезы, мы научились, замыкаясь в себе, вынашивать свои мысли; и какие мысли! Это уже не были идеи просвещенного либерализма, идеи прогресса, — то были сомнения, отрицания, мысли, полные ярости. Свыкшись с этими чувствами, Лермонтов не мог найти спасения в лиризме, как находил его Пушкин. Он влачил тяжелый груз скептицизма через все свои мечты и наслаждения. Мужественная, печальная мысль всегда лежит на его челе, она сквозит во всех его стихах».
В этой черте пушкинского творчества — его историческом оптимизме — заключена была огромная притягательная сила, которой во многом и объясняется его авторитет для писателей последующих поколений и его влияние на многих из них. Кроме важнейшего различия в содержании и направленности творчества Пушкина и Лермонтова, был и еще ряд существенных особенностей, отличающих путь литературного развития каждого из них.
Ход эволюции обоих поэтов был различен по их отношению к темам и образам, которые привлекали их к себе. В творчестве Пушкина смена отдельных этапов была и сменой тем, сюжетов, мотивов; неизменен был, правда, в пору реалистической зрелости его интерес к важнейшим моментам русской истории (время Бориса Годунова, Петра I, восстание Пугачева) и вообще к русской исторической теме как к обширному целому, проявившийся в ряде разнохарактерных произведений, а в лирике на протяжении многих лет для него сохраняла значение тема поэта. Для развития творчества Лермонтова характерно иное — удивительная устойчивость некоторых особенно значительных для него тем, образов, ситуаций, которым он сохранял верность на протяжении всего пути и вокруг которых концентрировались многие другие — сменявшиеся мотивы.
Если некоторый параллелизм в деятельности обоих поэтов представлял их переход от романтизма к реализму, то характер перехода, его результаты были особые у каждого из них. Отличие Лермонтова в том, что он и на последнем этапе своего творчества в гораздо большей море остается романтиком, сохраняя приверженность к некоторым пристрастиям всей своей жизни — не только к образам и темам, но и к формам их. трактовки, синтезируя их с новым, реалистическим отношением к изображаемой действительности. Вот почему опять встает вопрос о коренном различии поэтического метода и стиля, то есть именно форм отражения действительности, выражения мысли, обобщения идеи, обращения к читателю.
В литературе вопроса «Лермонтов и Пушкин» постоянным является указание на субъективность первого и объективность второго, указание в существе своем верное, но очень легко допускающее и ошибочное применение — в том смысле, что субъективность легко может быть истолкована в смысле зависимости творчества от произвола автора в выборе содержания и форм его воплощения, от случайной смены личных переживаний, от сосредоточенности на самом себе и т. д. Такое истолкование должно быть исключено.