Как можно расшифровать смысл новеллы Кафки «Замок»

Если бы Кафка стал изображать мир Деревни в «Замке» или жизнь несчастного Грегора Замзы в «Превращении» только реалистически, это было бы конкретное зло, за пределами которого есть еще весь другой мир. У Кафки же выход за пределы социально-бытовой образности к метафорически-иносказательной совершенно необходим, потому что он осознает по-иному суть этого зла и здесь есть глубокое расхождение между сутью и явлением.

Степень этого расхождения настолько велика, что обычному представлению справиться трудно, требуется глубоко видоизменить форму человеческого опыта, чтобы суть выступила наружу. У Кафки и в «Замке» и в «Процессе» сужены границы изображаемого мира. Это некое анонимное пространство — Деревня, Город, в котором мечутся в поисках своих прав несчастные герои-одиночки. Кафка намеренно сдвигает границы изображаемого, делая этот ограниченный топос сгустком, квинтэссенцией миропорядка. Это тот предел, к которому пришло общество, конечное его состояние в настоящее время. Переход к пределу и обусловливает особенность кафковской символизации.

И в «Процессе», и в «Замке» изображаемый мир взят отдельно, в отрыве от времени. Нет ни начала, ни конца Времени в историческом смысле, это некий гипотетический, вымышленный мир, изъятый из контекста бытия и сконструированный автором. В произведениях Кафки живая ткань жизни заменена конструкцией, а живые образы, лишенные внутреннего мира, становятся абстрактными моделями, которые представлены в одной ипостаси, в одном жизненном отношении. Так, мы не знаем предыстории жизни землемера К., кто он и откуда, кем он послан в Деревню, на самом ли деле он землемер, и он на протяжении всего романа, впрочем, так и не завершенного, проявляет себя как личность лишь в одном аспекте — в поисках пути к мистическому замку, средоточию Власти. Можно было бы допустить, что и в «Замке» и в «Процессе» речь идет о борьбе добра и зла, о противопоставлении личности власти, о могуществе бюрократии и закона. Тем более, что в обоих романах бюрократы, чиновники-монстры, представители суда составляют довлеющий над одиноким героем фон.

В кафковской Деревне бюрократы — всесильная каста, полная равнодушного презрения к ее обитателям. Они настолько завалены бумажными делами, что занимаются ими ночью, чтобы, принимая посетителей, не испытывать, как это было бы при дневном освещении, отвращения к ним. Причем, каждый чиновник звено в той цепи, которая исполняет приказы. Но никому неизвестны ни смысл приказа, ни его исполнение. Здесь зло лишено, казалось бы, основного побудительного момента, на котором зиждется любая власть, — выгоды.

В предшествующей Кафке литературе во всех разоблачениях зла в капиталистическом мире материальная выгода была доминантой. В обществе наживы человек стоит меньше самой ничтожной выгоды. Кафка ощутил всем своим существом знаковость того момента, в котором он жил. Как такового, феномена материальной выгоды здесь нет. Зло, с одной стороны, стало глобальным, но, с другой, трансформируется сам характер власти. Она накрывает бытие людей каким-то густым покровом, сужает горизонты, ослепляет их своим всесилием. Наступает власть тоталитаризма с изощренным аппаратом давления на каждого в отдельности, каждый будет контролируем, а пока их надо разобщить, т. е. отчуждение Кафки — это прелюдия ко всеобщему омассовлению, полной ликвидации человеческого «я». Герои Кафки живут в отчужденной среде.

Землемер К. попадает в Деревню, но с первого же дня он окружен подозрительностью и недоверием окружающих. Также как и Иозеф К., живущий в пансионе, работающий в банке, но с момента судебного процесса над ним окруженный невидимой стеной подозрительности. Все его бесконечные попытки уяснить свое положение натыкаются на невозможность и непреодолимость барьера между ним и людьми. Не то, чтобы никто не интересовался его положением. Напротив, вдруг рядом с ним появляются в его доме, даже в его комнате какие-то неизвестные субъекты, бесцеремонно роющиеся в его вещах. Куда бы он ни пошел, всюду все в курсе его процесса, также как и в «Замке» двое подозрительных типов, преследующих землемера К. по пятам, якобы приставленных к нему замком соглядатаев.

Все эти детали свидетельствуют о том, что люди, казалось бы не причастные к жизни героев, осведомлены об их положении, все они служат тому всесильному Закону, под власть которого попадают по неизвестным причинам герои. И тот, и другой герой неустанны в поисках выхода из своего положения. Но чем больше они проявляют настойчивость, тем больше ощущают тщетность своих усилий. Мир, окружающий их — неживой, картонный мир, люди бесконечно далекие, отчужденные. Их путь можно сравнить со стремлением идти по вязкому болоту к мерцающему огоньку, который есть мираж.

У Кафки власть отнимает свободу у людей в каком-то вселенском, глобальном значении, а Закон, как дамоклов меч, нависший над героями, есть призрачное понятие. С одной стороны весь мир, окружающий героев, оплетен, опутан паутиной причастности к Закону. Это многочисленные его видимые и невидимые исполнители. Когда Йозеф К. попадает в здание суда, он видит множество людей: какие-то непонятные группы бестолково толклись, стояли вопли, кто-то, широко разинув рот, уставился в потолок, в углу мужчина прижимал женщину. В этой фантасмагории герою хочется навести порядок, но, сделав шаг, он видит, как ряды перед ним тесно сомкнулись, и впервые он замечает, что у всех просвечивали на воротниках знаки различия разной величины и цвета.

Значит, все эти люди были заодно, это были слуги Закона. Как говорит судебный художник Титорелли: «все на свете имеет отношение к суду». И при этом герою никак не удается добраться до какого-нибудь служителя закона, от которого зависит его судьба. Он может выслушивать лишь советы тех, кто подвизается в околосудебных кругах, или того, кто испытал сам на своей шкуре, как бывший фабрикант Блок, бесплодность поисков. Этот несчастный лишь оттягивает свой процесс на долгие годы, потеряв при этом и все свое состояние и человеческий облик. Йозеф вначале храбрится и считает, что может проигнорировать процесс над ним, затем уже, не находя себе покоя, ищет всякие пути, чтобы любой ценой добиться своего освобождения. Его успокаивают и говорят, что он может прожить в таком положении долго, что никто не ограничивает его свободу.

Но для него все потеряло смысл, он хочет, чтобы ему официально объявили, что он свободен. Его регулярные хождения в судебные канцелярии дают ему возможность видеть вереницы несчастных посетителей, годами обивающих пороги судебных присутствий. Все они плохо одеты, хотя большинство из них, судя по холеным бородкам, манере держаться, явно когда-то принадлежали к высшему обществу. Никто не выпрямлялся во весь рост — спины сутулились, коленки сгибались, люди стояли как нищие.