Как партия коммунистов руководила литературой

Вот и стихли клевета и споры. Словно взят у вечности отгул… А над гробом встали мародеры И несут почетный… Ка-ра-ул! Ал.

Галич Известно, что коммунистическая цензура долгие годы преследовала все прогрессивное в нашей стране. Такому варварству в отношении культуры в советской стране нет аналогов во всем мире. А. Галич один из тех представителей нашей культуры, которые пострадали от дамоклова меча коммунистической системы. Я поставил эпиграфом строки из песни-реквиема памяти Пастернака, потому что сам Галич отмечал большую схожесть их поэтического мироощущения. Галич любил Пастернака за то, что тот не чурался бытовых интонаций.

Галич считал, что в поэзии это наиболее интересно. Пастернак, как известно, после зарубежной публикации «Доктора Живаго» был в опале у так называемых руководителей культуры страны Советов. Лишь Нобелевская премия, очевидно, спасла великого поэта от участи, которая постигла Мандельштама и многих других талантливых людей, бесследно сгинувших в недрах «архипелага ГУЛАГ».

Но и нобелевскому лауреату Центральный Комитет партии устроил общественный вакуум. Его перестали печатать, исключили из Союза писателей, даже в некрологе умолчали о том, что Пастернак лауреат международной премии. Александр Галич первым из творческой интеллигенции в полный голос заговорил об этой несправедливости на всю страну.

Положение было сложным, кончалась так называемая «хрущевская оттепель». Галич в те годы входил в «обойму» популярных исполнителей авторской песни. Его голос звучал рядом с Окуджавой, Визбором, Высоцким, Новеллой Матвеевой. Но по злободневности Галич все же превосходил своих талантливых товарищей по жанру.

Итак, время «оттепели» было на исходе. Надо было делать выбор, как жить дальше — продолжать говорить правду, подставляя себя сознательно под удар цензурной машине ЦК, или… Да мало ли как можно устроить свою жизнь, Галич свой выбор сделал. В 1968 году в Новосибирском академгородке состоялся первый концерт самодеятельной песни, и Галич становится одним из самых ярких его участников.

Во время исполнения песни «Памяти Пастернака» многотысячный зал молча встал’. С этого момента бард все чаще и чаще вызывает раздражение у «компетентных органов». Сразу же после новосибирского концерта в местной вечерней газете была опубликована крайне отрицательная рецензия на концерт, в которой большая часть порицаний досталась Галичу.

Но это его не останавливает, он вступает вместе с академиком Сахаровым в Комитет защиты прав человека. Его новые песни в многочисленных магнитофонных копиях расходятся по всей стране. Волна популярности бардовской песни вообще в те годы сделала песни Галича чуть ли не опаснее прозы Солженицына, Шаламова и Войновича. Давление партийных цензоров нарастало. Галича пытаются лишить и той мизерной пенсии по инвалидности, на которую он вынужден был существовать в те годы.

Коммунисты использовали против Галича испытанный прием: ни одна государственная инстанция писателя не преследовала. Его не ссылали, как Сахарова, не сажали в тюрьму, как Марченко, не заключали в психушку, как Плюща… И все же зимой 1971-го Московская писательская организация исключает его из своих членов. Среди выдвинутых против него обвинений было опубликование его песен за границей и сотрудничество в Комитете прав человека академика Сахарова, а также стремление распространять в Советском Союзе свою точку зрения на существующие порядки. С Галичем расторгаются все творческие договоры, возвращаются уже одобренные заявки на сотрудничество.

Вскоре его исключают и из Союза кинематографистов и Литфонда. Даже Пастернак, будучи исключенным из СП, оставался все же членом Литфонда, и это членство давало ему право на жизнь и работу в переделкинской даче. В конце концов в 1974 году под давлением тех же самых «компетентных органов» поэт вынужден был навсегда покинуть Родину.

Это сейчас мы знаем, что Галич уехал навсегда. А сам он стремился на Родину: Когда я вернусь, Засвистят в феврале соловьи — Тот старый мотив — тот давнишний, забытый, запетый. И я упаду, Пораженный своею победой, И ткнусь головою, как в пристань, в колени твои! Когда я вернусь. А когда я вернусь?!

О Родине Галич писал: «Это земля, на которой я родился. Это мир, который я люблю больше всего на свете… Это все равно то небо, тот клочок неба, который мой клочок. И поэтому единственная моя мечта, надежда, вера, счастье, удовлетворение в том, что я все время буду возвращаться на эту землю.

А уж мертвый-то я вернусь на нее наверняка». Эти слова Галича оказались пророческими. Преследовавшая поэта власть рухнула, а его песни остались частью жизни россиян.