«Каждый должен быть услышанным»

Гоголь и Акутагава Рюноскэ

Многие отечественные и зарубежные художники слова считали автора «Шинели» и «Ревизора» своим учителем. В частности, «петербургские повести» Гоголя оказали заметное влияние на творчество японского писателя Акутагавы Рюноскэ, рассказ которого «Бататовая каша» стал парафразом гоголевской «Шинели» .

Т Ема этих произведений — человеческое страдание, вызванное невозможностью существования в бездуховном обществе, где происходит стирание, нивелирование личности, где все решает звание. Это продолжение темы «маленького человека», поднятой А. С. Пушкиным в «Медном Всаднике» и «Станционном смотрителе».

В основе произведений обоих писателей — анекдот: у Гоголя — о чиновнике, потерявшем шинель, у Акутагавы — о самурае, всю жизнь мечтавшем «нажраться» бататовой каши.

Особенности композиции. Повесть Гоголя и рассказ Акутагавы условно можно разделить на две части. В первой главными героями являются Акакий Акакиевич и гои, во второй — шинель и бататовая каша. Сделав главными героями вещи и предметы, авторы показывают «грань обмеления Божьего создания до той степени, что вещь, и вещь самая ничтожная, становится для человека источником беспредельной радости и уничтожающего горя» (Ап.

Григорьев).

Герои. Акакий Акакиевич — «маленький человек», до крайности забитый, нищий, занимает низший чиновничий чин, «вечный титулярный советник», служащий в департаменте. Фамилия его «вещественная» — Башмачкин, Акакий означает «смиреннейший».

Его назвали именем отца, тем самым он унаследовал и судьбу покойника. Существует народное поверье, что нельзя называть новорожденных именами покойных близких родственников, это считалось плохим знаком. Исходя из того, можно было предугадать судьбу Акакия Акакиевича — «…герой изначально был мертвецом и действовал в столь же мертвом мире» .

Более того, при крещении ребенок «заплакал и сделал такую гримасу, как будто он предчувствовал, что будет титулярный советник». Настораживает и то, что младенца крестили в отсутствие священника, в присутствии матушки, кума и кумы. Все эти странные, страшные совпадения предсказывают трагическую судьбу Башмачкина.

Герой Акутагавы — «литературный брат» Акакия Акакиевича, бедный самурай, имеющий мелкий чин, служащий при дворе могущественного феодала. «…Его настоящее имя… в старинных хрониках… к сожалению, не упомянуто. Вероятно, то был слишком заурядный человек, чтобы стоило о нем упоминать».

Говорящие фамилия и имя Башмачкина Акакия Акакиевича, а также отсутствие имени гои подчеркивают обреченность героев в этом мире.

Возраст. «Акакию Акакиевичу забралось уже за пятьдесят лет». Он выглядит ужасно: виноват «петербургский климат». Гои перевалило за сорок. «…Кто бы с ним ни встречался, никому и в голову не приходило, что этот человек когда-то был молодым».

Общество, основанное на угнетении человека человеком, губительно отзывается на «маленьких», а потому бесправных людях.

Внешний вид героев. Используемые авторами при характеристике своих героев эпитеты, называющие блеклые, тусклые, мрачные оттенки цветов, что подчеркивают суффиксы имен прилагательных , не дают понятия о конкретном цвете: все слилось в один непонятный цвет. Титулярный советник «низенького роста, несколько рябоват, несколько рыжеват, несколько даже на вид подслеповат, с небольшой лысиной на лбу, с морщинами по обеим сторонам щек и цветом лица, что называется геморроидальным». «…Вицмундир у него был не зеленый, а какого-то рыжевато-мучного цвета».

Из-за узенького, низенького воротничка шея его «казалась необыкновенно длинною, как у тех гипсовых котенков, болтающих головами, которых носят на головах целыми десятками русские иностранцы». На его вицмундире можно было часто увидеть сенца кусочек или какую-нибудь ниточку. «К тому же он имел особенное искусство, ходя по улице, поспевать под окно именно в то самое время, когда из него выбрасывали всякую дрянь, и оттого вечно уносил на своей шляпе арбузные и дынные корки и тому подобный вздор».

У гои тоже была неприглядная, на редкость затрапезная наружность. Маленький рост, усы реденькие, подбородок совсем крошечный, красный нос, как будто его надули сквозняки на перекрестках Судзаку. Всегда в одном и том же выцветшем суйкане и в одной и той же измятой шапке эбоси. «…Один-единственный серо-голубой суйкан и одна-единственная пара штанов сасинуки того же цвета, однако вылиняло все это до такой степени, что определить первоначальный цвет было уже невозможно». «Гои не носил нижних хакама, сквозь дыры проглядывали худые ноги…» Он был похож на тощего быка, влачащего телегу с тощим дворянином. Вид его вызывал брезгливость.

Меч имел до крайности подержанный, шлялся по улице горбясь более обычного, насколько может согнуться человек. Автор часто сравнивает его с животными: у него собачья жизнь, был похож на затравленного пса, тощего быка, слонялся по улице как бездомный пес…

Речь героев. «Акакий Акакиевич изъяснялся большею частью предлогами, наречиями и, наконец, такими частицами, которые решительно не имеют никакого значения». У него была привычка «не оканчивать фразы». Начинал словами: «Это, право, совершенно того…», — а продолжения уже не следовало, так как забывал, с чего начал. Акакий Акакиевич начисто лишен «слога», «божественного» дара слова, что и делает человека человеком.

Казалось бы, рефлексия , связанная с замыслом пошива шинели, показывает, что человек не совсем еще мертв, что он способен думать, размышлять. Но она опять-таки состоит из бессвязных словечек: «этаково-то дело этакое», «того», «так, этак-то».

Гои красноречием тоже не отличался. Его речь чаще всего состояла из следующих фраз: «Очень извиняюсь», «покорно благодарю», «да как же это так».

Речевая характеристика героев говорит читателю об их принадлежности к определенной социальной среде, раскрывает их скудный духовный мир, психологию «маленького» забитого человека.

Быт. Акутагава не находит нужным останавливаться на описании домашней жизни своего героя. Вероятно потому, что он до ничтожности «маленький».

Читателю остается только догадаться, что его мирная жизнь не достойна внимания.

Акакий Акакиевич дома садился за стол и ел, не замечая вкуса, ел с мухами. Потом он «переписывал бумаги, принесенные на дом». Если таких бумаг не было, он снимал для себя копию.

Он «не предавался никакому развлечению», не ходил на вечеринки. «Написавшись всласть, он ложился спать, улыбаясь заранее при мысли о завтрашнем дне: что-то Бог пошлет переписывать завтра?».

Н. В. Гоголь показывает ограниченность ума своего героя, акцентирует внимание читателя на его пустой, бессмысленной жизни.

Цель жизни. Красноносый бедолага-самурай мечтал «нажраться» бататовой каши. Вся его жизнь была пронизана этим желанием. «Он и сам… не очень отчетливо это осознавал.

Люди иногда посвящают свою жизнь таким желаниям, о которых не знают, можно их удовлетворить или нельзя. Тот же, кто смеется над подобными причудами, — просто ничего не понимает в человеческой природе», — иронизирует автор.

Акакий Акакиевич «питался духовно, нося в мыслях своих идею будущей шинели… С этих пор как будто самое существование его сделалось как-то полнее, как будто бы он женился…» Сущность его жизни составляют любовь к буквам и любовь к новой шинели.

Отношение героев к своей службе. «Никто не знал, когда и каким образом этот человек попал на службу к Мотоцунэ. Достоверно было только, что он с весьма давнего времени ежедневно и неутомимо отправляет одни и те же обязанности» .

Акакий Акакиевич «жил… в своей должности». «Мало сказать: он служил ревностно, — нет, он служил с любовью. Там, в этом переписыванье, ему виделся какой-то свой разнообразный и приятный мир». Переписывание — его духовный мир, где он нашел укрытие от убогости жизни. «Он, видно, так и родился на свет уже совершенно готовым, в вицмундире и с лысиной на голове».

Гои и Башмачкин подобны заведенным роботам, и любое вмешательство, даже совсем незначительное, могло нарушить их отлаженный механизм жизни, что и случилось.

Отношение окружающих к героям. «В самурайских казармах на гои обращали не больше внимания, чем на муху». Относились к нему с удивительной холодностью и равнодушием. «Скрывая под маской ледяного равнодушия свою детскую и бессмысленную к нему враждебность, они при необходимости сказать ему что-либо обходились исключительно жестами», «…без устали обсуждали его нос и усы, его шапку и его суйкан» прямо при гои. Они выпивали из его фляги сакэ и затем мочились туда, прицепляли клочки бумаги к узлу волос на макушке.

В департаменте Акакия Акакиевича не уважали. «Сторожа не только не вставали с мест, когда он приходил, но даже не глядели на него, как будто бы через приемную пролетела простая муха». Над ним посмеивались, острили, поступали с ним холодно-деспотически, сыпали на голову бумажки. Окружающие считают гои и Акакия Акакиевича никчемными, бесполезными, сравнивая их с насекомыми.

Акутагава вводит в рассказ Абзац, который явно указывает на первоисточник. Учащиеся читают у Гоголя: «Только если уж слишком была невыносима шутка, когда толкали его под руку, мешая заниматься своим делом, он произносил: «Оставьте меня, зачем вы меня обижаете?» И что-то страшное заключалось в словах и в голосе, с каким они были произнесены. В нем слышалось что-то такое преклоняющее на жалость, что один молодой человек… который, по примеру других, позволил было себе посмеяться над ним, вдруг остановился, как будто пронзенный, и с тех пор как будто все переменилось перед ним и показалось в другом виде…» Акутагава пишет: «Лишь когда издевательства переходили все пределы… тогда он странно морщил лицо — то ли от плача, то ли от смеха — и говорил: «Что уж вы, право, нельзя же так…» Те, кто видел его лицо или слышал его голос, ощущали вдруг укол жалости… Это чувство, каким бы смутным оно ни было, проникало на мгновение им в самое сердце. Правда, мало было таких, у кого оно сохранялось хоть сколько-нибудь долго.

И среди этих немногих был один рядовой самурай, совсем молодой человек… Конечно, вначале он тоже вместе со всеми безо всякой причины презирал красноносого гои. Но как-то однажды он услыхал голос, говоривший: «Что уж вы, право, нельзя же так…» И с тех пор слова не шли у него из головы».

Содержание данных эпизодов — призыв авторов увидеть в «маленьких» людях своих братьев.

Отношение героев к окружающим. Гои «был настолько лишен самолюбия и был так робок, что просто не ощущал несправедливость как несправедливость». «Но ни одного слова не отвечал… Акакий Акакиевич, как будто бы никого и не было перед ним…» Оба они как будто были созданы из страха и покорности.

Роль персонажей, которые имеют особую значимость. Фудзивар Тосихото — мощный, широкоплечий мужчина огромного роста. Он всегда стремился привлечь к себе всеобщее внимание. Довольный своей затеей накормить до отвала гои бататовой кашей, он гоготал громче прежнего, его плечи содрогались от смеха. «Этот северный варвар признавал в жизни только два способа времяпрепровождения. Первый — наливаться сакэ, второй — хохотать».

Лишенный самолюбия гои слепо подчинялся воле Тосихото. Он с восхищением смотрел на лицо этого дикого воина и был похож в этот момент на затравленного пса, который «не сразу хватает брошенную ему кость». «Он только отчетливо ощущал, что пределы, в которых властвует воля Тосихото, очень широки, и его собственная воля тоже теперь заключена в них и свободна лишь постольку, поскольку это допускает воля Тосихото».

Самое страшное место в повести Гоголя — встреча Акакия Акакиевича со «значительным лицом». Жестокое равнодушие «значительного лица», отказавшегося помочь ограбленному Башмачкину, является последним толчком к гибели. Торжествуют те силы, которые имеют власть решать и приказывать.

Чин губителен для всех стоящих на любой ступени социальной лестницы. «Значительное лицо» является двойником Башмачкина, так как им обоим чин мешает проявить то человеческое, что в них есть.

Быт чиновников. Авторы заостряют внимание читателя на праздной, сытой, пошлой жизни чиновников. Они лишены собственных имен, это безликая толпа: начальник, помощник столоначальника, все, они, молодые чиновники; самураи, всадники, приятель-монах, госпожа, молодые парни, старики, окружающие…

Роль фантастических образов. Фантастический эпилог «Шинели» истолковывали по-разному. Версия большинства исследователей творчества Гоголя такова: фантастический сюжет повести — это нравственное предостережение «значительным лицам».

Призрак добирается и до шинели оскорбившего его «значительного лица» за отсутствие человеческого участия к чужой судьбе. «Значительное лицо» в лице с покривившимся ртом мертвеца, как в зеркале, видит себя, когда он перед обычным зеркалом учился говорить «голосом отрывистым и твердым». Здесь мы видим отражение его мнимой значительности .

Гоголь считает возможным возвращение к человечности и для таких существ, поэтому «значительное лицо» присмирело. Автор вершит суд над злом в ирреальном мире, ибо пробудить в людях чувство сострадания, любви к ближнему невозможно земными способами.

В рассказе Акутагавы фантастическим образом является лиса — один из распространенных животных образов японского фольклора; считается, что она обладает волшебной силой, может быть оборотнем, наводить злые чары.

Тосихото отправляет лису в качестве посланца в поместье. Она должна была предупредить людей, что «Тосихото вознамерился вдруг пригласить гостя» и просит выслать к часу Змеи «ему навстречу в Такасима людей, да с ними пригнать двух коней под седлами». Гои с наивным восхищением и благоговением взирал на лицо дикого воина, «который даже лисицу обводит вокруг пальца».

Акутагава вводит образ лисы с целью ярче выставить наружу в поведении красноносого гои шутовские черты. Он уже не иронизирует над своим героем, а выставляет его на посмешище.

Осуществление мечты. Знаком принадлежности к «благородному сословию» в России считалась шинель. Поэтому приобретение шинели Башмачкиным повлияло и на его поведение, и на его духовный мир. «С лица и поступков его исчезло само собою сомнение, нерешительность — словом, все колеблющиеся и неопределенные черты»;»…существование его сделалось как-то полнее, как будто бы он женился…». Когда Башмачкин шел в новой шинели по улице, то не заметил Петровича, который забежал вновь на улицу посмотреть «на свою шинель с другой стороны, то есть прямо в лицо». Заимев вожделенную шинель, Башмачкин почувствовал себя выше Петровича, шинель дает ему право не заметить портного, с которым только недавно было связано осуществление мечты всей его жизни.

Значит, Акакий Акакиевич не лишен амбиций, о которых он, возможно, и не подозревал. Но выпал случай — и они заговорили в нем.

Далее в департаменте герой поручает шинель, против обыкновения, «в особый надзор швейцару», требуя должного почтения к себе и своей одежде. Наличие шинели сказывается и на его образе жизни. Дома он ничего не пишет, вечером выходит на улицу. Начал обращать внимание на пешеходов, красиво одетых дам, на оживленные улицы… Это было для него новостью, потому что он по вечерам на улицу не выходил несколько лет.

Акакий Акакиевич оказался в другом мире, открывшемся для него благодаря шинели. На вечеринке у помощника столоначальника выпивает два бокала шампанского.

После ограбления Башмачкин стал кричать на будочника, «что он спит и ни за чем не смотрит, не видит, как грабят человека». На следующий день он не идет на службу, что нарушает привычный ритм его жизни. Впервые герой решил добиться правды. Показал характер писарям: наотрез сказал им, что ему нужно к частному, обманул их, что «пришел… за казенным делом», даже, к большому удивлению, пригрозил им жалобой.

Башмачкин первый раз в жизни высказал свое мнение «значительному лицу», что «…секретари того… ненадежный народ…». И высказал это мнение почти предложением, то есть изменения, пусть хоть и незначительные, произошли и в его речи.

Сколько же должен был выстрадать герой, чтобы в нем проснулся человек!

«Маленький человек вырастает в трагическую фигуру. Если бы ничего не случилось, он прожил бы отпущенные ему дни тихо, словно его никогда и не было на свете. А если бы ему подарили десять шинелей, сотню, завалили бы шинелями?

Что сталось бы с гои, если бы перед ним поставить котел каши, десять, сто, море? Что происходит в психике маленького человека, когда его маленькие мечты осуществляются с гомерическим избытком? Именно этот эксперимент поставил Акутагава в своем рассказе» (А.

Н. Стругацкий).

По распоряжению Тосихото было велено принести горные бататы. В душе гои было неспокойно: ему хотелось оттянуть угощение бататовой кашей. «Так легко явился ему случай «нажраться бататовой каши», но терпеливое ожидание в течение стольких лет казалось теперь совершенно бессмысленным». Гои видел котлы с бататовой кашей, «столбы горячего пара, напитанные запахами бататов и виноградного сиропа».

От обилия лакомства он пришел в ужас и чувствовал уже себя сытым. «Он с самого начала видеть не мог этой каши». «Половину котелка он, превозмогая себя, кое-как одолел». Гои понял, что никогда в жизни больше в рот не возьмет бататовой каши. «Мечта его при столкновении с перспективой полного удовлетворения перешла в панический страх, а страх — в безнадежное сожаление об утраченной мечте» .

Исчезло и сожаление. Жизнь потеряла смысл, осталась одна зияющая пустота. «Маленькому» человеку гораздо проще и легче жить без всяких желаний.

Отношение авторов к своим героям. Акутагава не щадит своего героя за пустую, лишенную смысла мечту, уничтожающую его как человека. В обличении ничтожности своего героя от иронии он переходит к сатире и сарказму. Автор пишет, что гои был рожден «для всеобщего презренья», обвиняет его в том, что он не предпринимает никаких попыток как-то изменить свою жизнь — плывет по ее течению сквозь насмешки, издевательства, унижения.

Правда, писатель иногда как бы пытается оправдать его, отмечая, что ему не было чуждо сострадание , но тут же показывает, что гои устыдился не своей беспомощности, а того, «что вмешался не в свое дело и тем себя унизил».

Люди, лишенные самолюбия и человеческого достоинства, считает автор, достойны презрения. Возможно, потому писатель так суров к гои, что он «родился» намного позже своего литературного «брата» и никак не изменился, хотя время несет с собой перемены, сказывающиеся на судьбах страны, коллектива, семьи, отдельного человека.

Башмачкину автор тоже отказывает в чувстве собственного достоинства, в желании бороться за свою честь, в любви — во всем, что делало бы Акакия Акакиевича неповторимой личностью.

Как в чеховском Ионе тоска «сумела поместиться в такую ничтожную скорлупу, что ее не увидишь днем с огнем», так и в Акакии Акакиевиче душа была вынуждена спрятаться глубоко. И никто из окружающих и не предполагал ее наличия. «Как много в человеке бесчеловечья, как много скрыто свирепой грубости в утонченной образованной светскости…» Но нашелся один человек, который почувствовал, увидел ее, душу. Это — Гоголь.

Он уверен, что в каждом человеке, пусть даже в «маленьком», очень важно видеть живую душу. В. Г. Белинский разделяет мнение писателя в том, что и в грубом, необразованном человеке интересны «его душа, ум, сердце, страсти, склонности — словом, все то же, что и в образованном человеке!»