Кирибеевич — опричник, приближенный к царю, его любимец

Для Лермонтова эпоха Грозного важна и с точки зрения связей между людьми. Время Грозного у Лермонтова — период ломки родовых связей. Между родовыми, семейными связями и социальными отношениями людей еще нет антагонизма, но боярская семья уже отлична от семьи купеческой. Не случайно подчеркивается в «Песне…», что Кирибеевич из семьи Малютиной, а Степан Калашников бросает упрек жене: «Уж гуляла ты, пировала ты, Чай, с сынками все боярскими!..» Иван же IV спрашивает у опричника: «Или с ног тебя сбил на кулачном бое. На Москве-реке сын купеческий?» И хотя социальные различия уже проникли в психологию, семейными связями еще удерживается равновесие, обеспечиваемое общим для всех христианским законом. Но это равновесие подвижно, динамично, в любую минуту социальные связи могут вступить в конфликт с родовыми отношениями. Тонко намеченное различие между социальными и родовыми связями подчеркивается тем, что Кирибеевич принадлежит к иной социальной среде, нежели Калашников.

Кирибеевич — из семьи Малютиной, опричник, приближенный к царю, его любимец. Родовые связи основаны на уважении к личности, к обычаю, к народному сознанию, социальные — на попрании достоинства другого человека, на личном произволе, на противопоставлении личной воли народному мнению и общему закону. Именно Кирибеевич обманывает царя:

Ох ты гой еси, царь Иван Васильевич! Обманул тебя твой лукавый раб, Не сказал тебе правды истинной, Не поведал тебе, что красавица В церкви божией перевенчана, Перевенчана с молодым купцом По закону нашему христианскому…

Напротив, Степан Калашников и перед смертью говорит царю только правду, открыто отказываясь сообщить истинные причины убийства Кирибеевича. Тем самым за страстью Кирибеевича скрывается уже социальная психология, вступающая в конфликт с психологией родовой, близкой пароду. И хотя па первое место выдвигается личная воля Кирибеевича, но она получает социальное наполнение. Кирибеевич сразу же сообщает Алене Дмитревне: «Я не вор какой, душегуб лесной, Я слуга царя, царя грозного. Прозываюся Кирибеевичем, Д из славной семьи из Малютиной…» Любопытно, что Кирибеевич отваживается на нарушение христианского закона после разговора с ца-рем, как бы заручаясь царской поддержкой. Кирибеевич олицетворяет злую, несовместимую с родовыми отношениями силу. Эта сила основана уже не на родовых связях, а на социально-иерархических, поскольку Кирибеевич выступает всюду как слуга царя.

Положение каждого лица в семье было строго определено и освящено вековыми традициями народной жизни. Алена Дмитревна напоминает об этом Степану Парамоновичу. Степану Парамоновичу как старшему брату и надлежит защитить честь жены, личную честь и честь семьи. Конфликт, следовательно, из чисто личного превращается в общественный. Перед Кирибоевичем оказывается не просто купец Степан Калашников, а носитель семейных, родовых традиций, защитник купеческого рода и народных устоев вообще. Месть Степана Калашникова получает не столько субъективное, личное обоснование, сколько объективное, эпическое, общенародное. Степан Калашников чувствует за собой вековую традицию, вековую правду:

А побьет он меня — выходите вы За святую правду-матушку.

Именно защита народных, родовых принципов жизни делает Степана Калашникова эпическим героем, придает ему мужество и уверенность. Романтический протест личности, исходящей один на один в бой с попранным христатанским на коном, обретает широкий эпический размах. Личное оскорбление, нанесенное Кирибеевичем Калашникову, перерастает личные рамки и становится оскорблением народных законов и обычаев. Это оскорбление нарушает родовые связи, коренные устои народной жизни. В форме романтического протеста, объективно обусловленного, выражается общенародный протест. Мятеж личности, мстящей за поруганное достоинство, обосновывается не ее личным произволом, а общенародной необходимостью. Тем самым романтический протест возникает в качестве неминуемого, предопределенного акта, освященного высокой санкцией народного мнения.