Красота спасет мир. Сочинение по 130-м сонетом В. Шекспира

Сонеты В. Шекспира считаются одной из вершин мировой лирики. Сонет — форма, временами сложная для восприятия, еще более сложная к поэтическому восприятию. Это будто дополнительное ограничение формой, дополнительный вызов собственному миру, дополнительное испытание для автора. Когда художник работает в какому-то жанре, выбор жанра повышает своеобразное «сопротивление материала» — т. е. слова. Сонеты, мы искренне захватываемся не только мысленным взором, переданным эмоцией, а и сноровкой художника, если уже такое понятие целесообразно использовать в Поэзии и в искусстве вообще. Но мне тяжело вообразить читателя, который, читая сонеты Шекспира, захватывался бы его технической сноровкой. Так как, как на меня, искусство начинается не просто там, где к таланту прибавляется работа над словом, над линией, над звуком, но там, где этой работы не видно!

Творчество литературных гениев поразительно, — читая сонеты Шекспира, не задумываешься над сложной поэтической формой и сноровкой владения этой формой, так как естественность построения произведения завершена, что кажется, будто эти мысли и возникли первично в форме понимания, а в другой форме существовать не могли и не смогли бы некогда. Лирика Шекспира вбрасывается на что-то больше, чем литературное произведение — это особая поэтика, изысканность звука, который движется по определенным загадочным законам гармонии, а с другой стороны — это полноценные философские трактаты, хотя и четырнадцать рядов. Хватает и этих строк. Здесь, как говорят, ни прибавить, ни убрать. Изысканность сонетов, их звукового построения, на уровне движения эмоции было бы достаточно для звания замечательного поэта. Но Шекспир — к счастью, и это ни для кого не новость — Не является замечательным поэтом, поскольку является поэтом гениальным. «Сонет 130» захватывает, поражает и в чем-то шокирует. Это не завершенная простота, это шокирующая простота. Это тот уровень поэзии, когда читатель не только говорит: «Это так, и это же произведение обо мне: я ощущаю то же, и говорит: «Это дествительно так, я же думаю так же!» Объединение эмоции и мысли — что может быть проще? И Что может быть тяжелее для поэта?

В то время как красота спасает мир, красоту спасает искренность. Уберите из этого текста все возражения: вообразим, что овалы плеч любимой лирического героя таки белоснежные, устами сравниваем с жемчугом, дыхание — ландыши, а шаги небесные. Много таких красивых стихов, но от них не всегда сердце забьется я от радости, что кто-то нашел в себе смелость и искренность высказать именно эти (твои, ох, насколько же твои!) мысли. И сделал это совершенно с точки зрения художественного начала в произведении. Это удалось Вильяму Шекспиру.

Как на меня, из этого начинается любая гениальная поэзия: «Роз много я встречал всюду, и на ее лице не встречал…» и вместе с тем «все же она — наилучшая между теми, что славленые похвалами пустыми». И даже не «начинается» — настоящая поэзия здесь и живет. В смелости высказать свое, высказать настоящее, высказать живое. И высказать искренне. Не знаю, как там с красотой, которая спасет мир. Но относительно поэзии, которую тоже не плохо было бы спасти, то ее спасет не только красота, а и искренность. Так как весьма часто Красоту путают с красивостью. Искренность, а тем более — искренность в красивом поэтическом тексте, — не перепутаешь ни с чем.