Краткий пересказ сюжета по эпосу «Волшебница Добрана»

Краткое изложение сюжета произведения. Подойдет для подготовки сочинения на тему: «По прочитанной книги», или по тему: Народный эпос в русской литературе. На Вышгородской горе жила себе, говорят, волшебница, которую звали Добрадой. Никто не видел ее никогда, но знал о ней почти каждый, так как каждому или помогла когда-то в беде, или посоветовала в каких-то делах. А никто не видел ее потому, что каждому появлялась по-разному: одному явится молодой и красивой, второму старой и такой плохой, как сама смерть. А жили именно в то время недалеко от горы три родные сестры, все три красивые и улыбающиеся, как то божье солнышко в мае. Две старшие из них, по обыкновению бывает в сказке, умные, а третья, будто бы глупая, но на самом деле была она лучшей и красивее своих старших сестер. Завидовали старшие сестры красоте наиболее молодой и поэтому не показывали ее людям; кроме того, должна была она, горемычная, выполнять самую тяжелую работу, а когда старшие, принаряженные, разгуливали по праздникам и вечерникам, младшая, одетая, правда, чистенько, но бедно, сидела где-то за печью. Однажды все три пошли в лес собирать ягоды; переходя через поле, увидели какую-то старую женщину, которая спала на границе, старую и такую нехорошую, что крой Бог.

Была она и жалкой, и грязной. Когда старшие увидели такое, показывали на нее пальцами и аж за бока брались от смеха. Иначе повела себя младшая, и когда уже старшие натешились внешностью старухи, как уже наделил ее Бог, вырвала несколько больших лопуховых листков да и прикрыла ими голову бедной от жгучего солнца. Как должны были уже отходить, старуха, будто проснулась со сна и увидев листву, которой прикрыта ее глава, поблагодарила сестер за их доброе сердце и каждой на упоминание дала по одном пояску: двум старшим — красные, а наиболее молодой — белый поясок, приказывая последней носить его на голом теле.

По нескольким дням разбежались по всем селам и городкам посланцы из Киева с приказом, чтобы на такой и такой день все наилучшие девушки, то ли крестьянские, господские ли, собрались в Киеве в самом княжеском тереме; говорили, что старый князь желает, лишь бы его сын выбрал себе нареченную. Ведь старшие сестры также выбирались на этот праздник, а младшая должна была остаться дома; но и ей, хотелось увидеть княжеский двор, хотелось хотя бы посмотреть только, как каждой девушке, на лицо молодцов, на стройных девушек, поэтому как начала плакаты, как начала просить сестер, чтобы и ее взяли с собой, а вымолила в конце концов разрешение пойти, с тем только условием, чтобы не смела садиться возле них, а осталась у порога, где обычно стоят себе служанки.

А было на что смотреть! Когда в указанный день все девушки собрались в княжеском тереме, должен был быть достойнейший памяти день в жизни каждого молодца, так как что и говорить, а Русь большая и широкая, собрала она все, что лишь наилучшего в ней было. Мой ты милый Бог! Если бы из этих цветков пришлось мужчине теперь выбрать одну, выбирал бы, может, целую жизнь; так как глянешь — и эта будто красивая, и эта замечательная, эта чернявая, а эта русая, и этой, и той одинаково хотелось бы мужчине, разве бы взял себе все вместе. Когда вошел молодой князь, все сердца, будто за призывом, начали сильнее биться, все груди сжались, будто вдруг застрял в них воздух, будто не стало вздоха. Каждая думала себе: ну-ка же, может… как Бог даст… и в глазах заблестела корона, мерещились богатые терема, зависть подружек, а вместе с тем всем и красивое лицо проворного молодца — господина молодого. Князь прошел между рядами девушек, посмотрел, но, ни одна не взволновала сердца, ни одна не задержала на себе дольше взгляда князя; посмотрел одинаково безразлично на все и, если бы что-то тянуло его туда, быстро пошел к двери. Все пришли в изумление и расступились, давая дорогу князю. Но еще большим было удивление присутствующих, когда князь вывел на середину зала бедную, покрасневшую от большого волнения и счастья девушку; а была то младшая с трех сестер. Князь перетанцевал с ней несколько раз и посадил ее на первейшем месте. А две ее сестры чуть не сошли с ума от злости, но не могли никаким способом объяснить себе этого странного выбора, так как, бесспорно, были красивее своей младшой сестры. Итак, думали долго над этим сестры и пошли, в конце концов, к ворожее. И которое же было их удивление, когда ворожея сказала им, что вся здесь тайна — в том белом пояске девушки и что только ее собственница станет женой князя. Сестры постановили себе, во что бы то ни стало, похитить тот поясок. Свое намерение они осуществили с помощью какого-то снотворного напитка, которая дала им эта ворожея.

Смотрины девушек в Киеве должны были повториться трижды; молодой князь каждый раз должен был танцевать со своей выбранной, и лишь за третьим разом она должна была стать супругой князя. И вторично собрались красавицы в княжеском дворце и снова в сжатой их груди тревожно бились сердца, а каждая пришла еще лучше, тешила себя надеждой, что выбор остановится на ней. Ведь пришли и наши три сестры; младшая так же, как и в первый раз, осталась при двери. Не имела уже племянница белого пояса, поэтому чувствовала свою недолю. Сердце будто замерло в ее груди, а слезы, будто горох, котились осунувшимся лицом. Что уже говорить, как страдает влюбленная девушка.

Вошел, в конце концов, князь: двинулся к двери, но уже там не нашел своей милой, смотрел на нее, но будто не познавал; он оббежал весь терем, пересмотрел все лица и — подал руку старейшей сестре. Однако в лице молодого князя была тоска, не светилось оно теперь радостью и счастьем. Омрачился чего-то, а сердце будто бы подсказывало, что это не та, совсем не та, которая так волновала совсем недавно. Ведь танцевал князь со своей красавицей, а глазами тем временем безутешно искал кого-то в зале. Молодая девушка упала от плача. «Мой Бог, мой ты милый Бог! — стонала она, — чему же он не простой, бедный мальчик, так же, как я бедная девушка? А я так люблю его, так люблю! Доля же моя, доля несчастливая! Ой головка же ты моя бедная, что же я теперь сделаю с собой? Пойду к Добраде, — думала себе, — ведь люди говорят, что она такая добра, пойду, упаду ей к ногам, буду заклинать ее, буду просить ее, может, она поможет мне в этом…»

На второй день пошла горемычная на Вышгородскую гору; люди показали ей жилье Добрады; была то низкая, уже полузасыпанная землей землянка, в которую входишь, будто в погреб. Девушка, постучала в дверь, и едва переступила порог, как в глазах затмилось, так как был это терем, далеко лучше княжеского дворца. Стены были изложены золотом и дорогими каменьями, а перед ней стояла какая-то молодая и красивая женщина; она улыбалась кротко, как это улыбаются временами святые, которых рисуют на церковных образах.

Ø — Я Добрада, — сказала она девушке, — знаю, чего ты пришла ко мне. Возвращайся домой и будь в хорошем настроении, так как я всегда буду оберегать тебя.

Настал третий, последний день смотрин. Старшая сестра была уже уверенна, что станет княгиней; она смеялась со своей средней сестрой, которая такая глупая, посмела думать о том, будто князь мог ее выбрать. Была то только шутка, и не больше. Собрались снова красавицы. Вошел князь, улыбнулся сразу и пошел к двери, где сидела младшая из сестер. Итак зазвучала величественная музыка и князь со своей избранницей должен был начать танец, когда вдруг, послышались в толпе какие-то страшные, ужасные стоны. Все присутствующие подались в ту сторону и увидели двух сестер, которые вились на полу, а их грудь обвивали две черные змеи, которые своими жалами упились прямо в их сердца. Молодая девушка упала к ногам Добрады, что в виде молодой девушки была постоянно возле нее, и просила ее, чтобы смилостивилась над ее сестрами. Добрада велела ей коснуться концом своего белого пояска к главам змей, и они в ту минуту превратились снова в красные пояски, которыми были подпоясаны сестры.

Несколько дней праздновали в Киеве свадьбу молодого князя с той, будто бы глупой, девушкой, младшей сестрой двух старших и умных сестер.