Краткое изложение повести Пушкина «Станционный смотритель»

На станции N служил старый смотритель Самсон Вырин. Жену он давно похоронил, единственным сокровищем и утешением его была дочь — красавица Дуня. Господа проезжие специально останавливались, чтобы посмотреть на дочь смотрителя. Была она разумная, проворная, ею дом держался: что прибрать, что приготовить — все успевала.

Отец ее лелеял, нарадоваться н. е мог.

Однажды зимним вечером к станции подъехала тройка, и проезжий в военной шинели вошел в комнату, требуя лошадей. Все лошади были в разгоне. Услышав это, проезжий стал кричать па смотрителя и даже поднял нагайку.

Дуня, которая привыкла к таким сценам, выбежала из-за перегородки и ласково спросила путешественника, неугодно ли ему что-нибудь покушать. Появление Дуни мгновенно смягчило проезжего. Он заказал ужин и согласился ждать лошадей. Когда лошади появились, смотритель велел не медля запрягать их в кибитку, но, вернувшись, застал молодого человека без сознания.

Приезжему внезапно сделалось дурно, и отъезд потребовалось отложить. На следующий день гусару стало хуже. Послали за лекарем, а Дуня не отходила от больного.

Она сидела возле него с питьем, по просьбе больного подавала ему кружку с лимонадом, а он благодарил ее нежным пожатием руки. Спустя два дня гусар поправился. Он был весел, безумолку шутил с Дуней и так полюбился смотрителю, что, когда пришло время отъезда, Самсону Вырину было жаль расставаться с постояльцем. Кибитка была готова.

Гусар предложил довезти Дуню до церкви, которая находилась на краю деревни. Дуня стояла в нерешительности, но отец подбодрил ее: «Его высокоблагородие не волк, тебя не съест».

Однако не прошло и получаса, как его охватило непонятное беспокойство и он отправился в церковь. Но Дуни в церкви не было. Оставалась надежда, что она решила доехать до следующей станции, где жила ее крестная мать.

Но скоро выяснилось, что Дуня на ней не вышла, а «отправилась далее с гусаром». Смотритель вернулся домой и с горя слег в постель. Только теперь он догадался, что молодой хитрец его обманул, сказавшись больным.

Едва оправясь, смотритель выпросил отпуск и собрался на поиски своей дочери. Из подорожной он знал, что ротмистр Минский ехал из Смоленска в Петербург.

Семен Вырин отправился в Петербург. Вскоре он узнал, где живет Минский, и явился к нему. «Ваше высокоблагородие,- сказал старик,- отдайте мне бедную мою Дуню, не погубите ее понапрасну». «Что сделано, того не воротишь,- ответил молодой человек,- виноват перед тобою и рад просить у тебя прощения; но не подумай, чтоб я мог Дуню покинуть: она будет счастлива, даю тебе честное слово… Она меня любит; она отвыкла от прежнего своего состояния.

Ни ты, ни она — вы не забудете того, что Случилось».

Он сунул ему за рукав какой-то сверток, открыл дверь, и смотритель очутился на улице. Он долго стоял неподвижно, потом развернул сверток — в нем было несколько пяти — и десятирублевых смятых ассигнаций. Слезы навернулись на глаза бедного отца — слезы негодования. Он сжал бумажки в комок и бросил их наземь.

Отойдя на несколько шагов, старик подумал и воротился, но денег уже не было.

Прежде чем возвратиться на свою станцию, он хотел еще хоть один раз увидеть Дуню. Дня через два он опять пошел к Минскому. В комнате, прекрасно убранной, он увидел ротмистра, а рядом — свою Дуню.

Заметив отца, Дуня с криком упала на ковер. Испуганный Минский бросился ее поднимать, но, увидев смотрителя, подошел к нему, дрожа от гнева. «Чего тебе надобно? — сказал он ему, стиснув зубы. — Что ты за мною всюду крадешься, как разбойник? Или хочешь меня зарезать?

Пошел вон!» Он схватил старика за ворот и вытолкнул его на лестницу.

Вскоре старик смотритель умер. Его похоронили за околицей, рядом с могилой покойной жены. Рассказывали, что летом приезжала барыня в карете, с тремя маленькими барчатами и с кормилицей, спрашивала о старом смотрителе и ходила к нему на могилу. Легла там и лежала долго.

Потом пошла в село, позвала попа, дала ему денег и уехала.