Краткое пересказ и изложение пьес В. Розова

«Искусство — это свет», — любит повторять В. Розов в своих интервью, и светлые герои есть во всех его произведениях. Даже в тех, что рассказывают о событиях трагических. Такова, например, пьеса о Великой Отечественной войне — «Вечно живые» (1943, первая постановка на сцене — 1957, второй, переработанный вариант — 1964). Этой драме суждено было войти в историю отечественного искусства дважды: ее постановкой (режиссер Олег Ефремов) открылся знаменитый театр «Современник», затем ее экранизация (режиссер Михаил Калатозов), получившая название «Летят журавли», обошла киноэкраны всего мира и обрела поистине мировое признание.

Критик И. Соловьева назвала «Вечно живые» историческим предисловием к остальным пьесам Розова, время действия которых отделено полутора-двумя десятилетиями от войны. После знакомства с этим произведением нам действительно становится понятно, где корни того нравственного максимализма, которым преисполнены «розовские мальчики». Они — в том «максималистском» военном времени, что выпало на долю их отцов.

Как и в пьесе Л. Леонова «Золотая карета», здесь герои соизмеряют свое повседневное военное и послевоенное существование, свои представления о порядочности и подлости, честности и бесчестье с подвигом, совершенным солдатами Великой Отечественной войны. С подвигом погибшего Бориса. Этот идеальный розовский герой — самоотверженный, искренний, любящий, честный (нет таких возвышенных эпитетов, которые были бы неприменимы по отношению к нему) — являет собою тот нравственный императив, согласно которому спрашивает с себя и с других его возлюбленная Вероника: «Я сейчас все время спрашиваю себя: зачем я живу? Зачем живем мы все, кому он и другие отдали свои недожитые жизни? И как мы будем жить?»

Однако умение строго спрашивать с себя далось героине не сразу и нелегко. Потерявшая Бориса, а затем и родителей во время одного из налетов немецких бомбардировщиков на Москву, от страха, одиночества и тоски она соглашается стать женой Марка, двоюродного брата погибшего возлюбленного. Но даже после такого поступка нравственный максималист Розов не отказывает Веронике в сочувствии и понимании. «Я ей за Бориса никогда не прощу», — говорит в пьесе Ирина Бороздина. Но Розов мудро возражает ей устами учительницы истории Анны Михайловны: «И не правы. Война калечит не только физически, она разрушает внутренний мир человека, и, может быть, это одно из самых страшных ее действий. Вы же понимаете состояние раненых, когда они кричат, стонут и своим поведением мешают вам лечить их. Там вы терпеливы, снисходительны, а здесь… В общем, когда мы обрежем палец, бежим в больницу, а когда изранена душа — мы только кричим: крепись, мужайся». Таким образом, мятущаяся, непоследовательная, сомневавшаяся Вероника — тоже жертва войны, и ее путь к горькому финальному прозрению — по-своему героический путь. В финале

Розову важно убедить зрителя в том, что герои «Вечно живых», опаленные войной, заслуживают не только сострадания, но и уважения. Следующим этапным произведением Розова стала пьеса «В день свадьбы» (1963). После появления этого произведения критика прежде всего обратила внимание на то, что здесь драматург впервые отказывается от изображения своих любимых юных мечтателей. В результате конфликт драмы усложняется, но публицистический пафос произведения снижается. В центре внимания драматурга взаимоотношения трех главных героев — Нюры Саловой, Михаила Заболотного, Клавы Камаевой. Но несмотря на вроде бы откровенно любовную фабулу, пьеса «В день свадьбы», по сути, не о любви. Розов и тогда не был, и позже не стал тонким исследователем любовных переживаний своих героев. Его привлекают прежде всего этические проблемы: свобода истинная и мнимая, высокое чувство долга и сознание ответственности за судьбу близкого человека.

И Нюра Салова, и ее избранник Михаил Заболотный так же, как и «розовские мальчики» в предшествующих произведениях, сотканы драматургом исключительно из всевозможных достоинств. Нюра в пьесе — само воплощение доброты, бескорыстия, душевной открытости, заботы о людях. Она определила свое место в жизни, трудится на заводе в маленьком приволжском городке и, конечно, как и положено идеальному герою эпохи развитого социализма, ведет активную общественную работу: «Извертелась я в завкоме-то. Тому путевку, этому пособие, тем ребенка в детский сад, тут на похороны подавай, пятым квартиру вынь да положь… Помочь-то всем охота, дело все, надо». Михаила Нюра любит преданно и самозабвенно, тем более что избранник во всем ей под стать — автор рисует его человеком редкой душевной красоты, честности и надежности. И все бы хорошо, но неожиданно в день свадьбы Нюры и Михаила в городке появляется его прежняя незабытая любовь — Клава Камаева.

В одном из недавних интервью В. Розова спросили, почему у его персонажей нет «подполья», почему герои его ранних произведений, в том числе и пьесы «В день свадьбы», выглядят неправдоподобно светлыми? Драматург ответил, что всегда сознательно не описывал темных сторон человеческой души: «Просто это не мое. Подполье и чертовщина — это у Достоевского». Обедняет ли практически полное отсутствие серьезных недостатков розовских персонажей? Наверное, в чем-то обедняет. Но зато безусловно органичными выглядят те прекрасные, высокие поступки, которые они по воле автора совершают. В общем, читатель и зритель ни на минуту не сомневаются в том, что Нюра Салова в день собственной свадьбы все же решится, несмотря на непонимание окружающих, исправить ошибку, «отпустить» жениха.

Всегда твердо убежденный, что драматургическое произведение должно раскрывать чувства и мироощущение современного человека, быть остроактуальным и востребованным зрителем, Розов раньше многих других авторов, уже в середине 1960-х годов, почувствовал необходимость смены интонации, героев, конфликтов. «Розовские мальчики» повзрослели и уступили место другим персонажам.

Своеобразным «переходным» произведением стала для драматурга пьеса «Традиционный сбор» (1966), где впервые отчетливо прозвучала тема подведения тревожных жизненных итогов и прежние социальные иллюзии сменились трезвым реализмом и даже скепсисом. Так, героиня пьесы критик Агния Шабина уже сменила честность и бескомпромиссность ранних своих статей на конформизм, угодничество, стремление думать и писать, как нужно, как все. Поскольку сама она, по сути, отказалась от идеалов молодости, ее все больше раздражают излишне смелые, «лобовые» выступления молодых авторов: «Надоели мне эти вьюнцы со знаменами неопределенного цвета… Посредственность и бездарность куда менее вредны».

Заявленная в «Традиционном сборе» тема многообещающей, но несостоявшейся личности стала ведущей в пьесах Розова 1970- 1980-х годов: «Четыре капли» (1974), «Гнездо глухаря» (1978), «Хозяин» (1982) и «Кабанчик» (опубликована в 1987). Заглавия этих произведений сопровождаются авторскими жанровыми обозначениями: «шутка», «комедия характеров», «комедия положений», «трагикомедия». Однако комедиями их можно назвать весьма условно. Слишком уж нравственно ограниченно запечатленное в этих реалистических сценах общество, так не достает в нем «поразительного, исцеляющего душу тепла человеческой доброты», что новые персонажи Розова часто «задыхаются» во всеобщем равнодушии и апатии. Если и есть здесь герои активные, то их деятельность направлена исключительно на то, чтобы пробиться в круг «нужных» людей.

Особенно отвратителен драматургу узнаваемый тип наглого, самоуверенного хама, который, получив хоть крохотную толику власти, сразу приобретает начальственный командный тон, гордую осанку и право унижать остальных. Таков, к примеру, герой одноактной пьесы «Хозяин» — швейцар ресторана. «Застойная» эпоха всеобщих очередей и дефицита, необходимость не просто покупать, а «доставать», не просто приходить, а «попадать» породила особое сословие «нужных» людей — как правило, представителей сферы обслуживания. Сумев удобно устроиться в этой жизни, они искренне презирают тех, кто «доставать» и «попадать» не научился. Они не просто могут позволить себе иногда безнаказанное хамство, оно давно стало в их кругу правилом и рождает, по словам розовского швейцара, «первое мая в душе». Особое удовольствие швейцару доставляет унижение тех, кого он безошибочно определяет как людей интеллигентных, тех, кто не хочет перед ним заискивать, унижаться: «Я таких знаю, которые с принципами, знаю, чего они хотят. Гнать их отовсюду надо. (Почти кричит.) Я здесь хозяин». Поэтому когда несколько веселых молодых людей хотят отметить в ресторане «хозяина» защиту диссертации, в их адрес следует незамедлительный начальственный отпор: «Местов, граждане, нет».