Лермонтов и русская проза его времени

Лермонтов обратился к прозе, уже достигнув полной зрелости как романтический лирик, овладев мастерством романтической поэмы, уверенно ступив па путь драматургии. Обращение к прозе было вызвано творческими потребностями и тенденциями, уже определившимися в других жанрах, освоенных писателем, масштабом проблем и тем, стоявших перед ним. Так, в первом из дошедших до нас прозаических произведений Лермонтова, в неоконченной повести «Вадим», нашла продолжение и богатую конкретизацию тема крестьянской революции, намеченная уже в «Предсказании» 1830 года, а в лице главного персонажа получил развитие образ трагического героя — сильной личности с мятежным и противоречивым характером, уже выступавший в поэмах и в лирике и уже не умещавшийся в рамках этих жанров.

В неоконченной же повести «Княгиня Лиговская», как и в «Герое нашего времени», обретала новое воплощение тема современного человека, представителя того последекабрьского поколения, которому в своей лирике Лермонтов посвятил столько раздумий. Проза открывала особые возможности для широкого, максимально конкретного изображения жизненных условий, в которых действуют персонажи, для обрисовки их внутреннего мира, для анализа их переживаний и мотивов их поступков, для постановки животрепещущих вопросов эпохи.

«Герой нашего времени» сразу же принес Лермонтову как прозаику громкую славу. Оригинальность, полная новизна романа была несомненна в глазах оценивавших его современников, как сочувственно принимавших, так и хуливших его. Но это единственное законченное произведение Лермонтова в прозе долгое время оставалось и единственно известным читателю: незавершенный «Вадим» был опубликован только в 1873 году, «Княгиня Литовская» — в 1888 году. Таким образом, тот путь, которым писатель пришел к. своему знаменитому роману, в течение десятилетий был скрыт от взгляда критиков и историков литературы.

Во времена Лермонтова русская проза была еще молода. Правда, уже успело уйти в прошлое то, что было создано на рубеже XVIII и XIX столетий Карамзиным и его школой в области прозы; все это устарело и в идейном, и в художественном, и в языковом отношении: умеренная и абстрактная гуманность, схематизм характеров, сентиментальный тон — все это не могло удовлетворять запросы новых поколений, охватывавших все более широкий круг читателей, среди которых все более распространялись демократические взгляды. В прозе наступал перелом, и с конца 1820-х годов пустота заполнялась.

Уже в течение 1830-х годов, кроме Пушкина, вниманием и читателей и критиков владели Гоголь, с одной стороны, и еще более — Марлииский, с другой, пе считая ряда прозаиков, писавших в жанре так называемой светской повести (В. А. Соллогуб, II. Ф. Павлов, И. И. Панаев), а также автора популярных исторических романов М. Н. Загоскина и не говоря о таком беллетристе, как Булгарин, который для всей честной критики был вне литературы. Для Белинского, столь высоко оценившего «Героя нашего времени» и сразу же после его появления увидевшего в нем нечто исключительное, все перечисленные писатели, не исключая даже и Пушкина, представляли явления, по разным причинам пе соотносительные с романом Лермонтова, стоявшим для него особняком (правда, Гоголя Белинский ценил еще выше, но и связи между ним и Лермонтовым не устанавливал).

Путь Лермонтова-прозаика в основном аналогичен его же пути как поэта — причем необходимо еще и подчеркнуть, что первый его прозаический опыт («Вадим», 1832 — 1834) уже отмечен большой смелостью, которая проявилась не только в замысле, не только в выборе темы (пугачевское восстание), но и в подходе к ней.

Очень знаменателен тот факт, что в этой повести Лермонтов обращается к тем же историческим событиям, что и Пушкин в «Капитанской дочке», используя еще и мотив ссоры — неравной тяжбы двух помещиков, — как Пушкин в «Дубровском», писавшемся одновременно с «Вадимом», но и в том и в другом случае он независим от Пушкина, обе повести которого не могли быть ему известны («Капитанская дочка» вышла в свет в 1836 году, а «Дубровский» — только в конце 1841). Но не менее существенна и разница во всей трактовке общей темы, в принципе изображения событий крестьянского восстания, которые ложатся в основу сюжета у двух писателей, по-разному относящихся к ним: если: Пушкин в «Капитанской дочке» ведет рассказ от лица благонамеренного и верноподданного дворянина Гринева, то Лермонтов повествует от своего лица, оценивает и судит сам и при этом идет в политическом отношении дальше Пушкина, давая понять читателю всю неизбежность, закономерность расправы над помещиками, открыто сочувствуя своему герою Вадиму — «злодею» и бунтовщику. Столь же сильна разница и в стилистическом отношении: ведь «Капитанская дочка» написана уже в реалистическом ключе, а «Вадим» — произведение вполне романтическое.

Над «Вадимом» Лермонтов работает в то время, когда и Гоголь создает своего «Тараса Бульбу», также посвященного теме мощного народно-освободительного движения широких масс — крестьянского восстания на Украине в XVII веке. Повесть Гоголя — большое историческое полотно, овеянное романтикой героического прошлого. Так же как у Пушкина и у Лермонтова, здесь сочетаются подлинные данные истории и художественный вымысел. С произведением Лермонтова повесть Гоголя объединяет романтичность стиля, выраженная, впрочем, не столь крайним образом, как у автора «Вадима».