Метафора в контексте

Существование механизма метафоры позволяет с ее помощью создавать новые языковые значения, таким образом, метафора из фигуры речи переходит в языковой знак, что приводит к утрате словом или словосочетанием прежней и приобретению новой референции.

Для продуктивности метафоры как средства создания новых наименований важную роль играет наиболее характерный для метафоры параметр — ее антропометричность. Она выражается в том, что сам выбор того или иного основания для метафоры связан со способностью человека соизмерять все новое для себя по своему образу и подобию или же по пространственно воспринимаемым объектам, с которыми имеет дело человек в практической деятельности.

В целом в лингвистической литературе проблема метафоры рассматривалась издавна, однако если раньше она воспринималась как стилистическое средство или средство номинации, то в настоящем времени, в связи с развитием когнитивистики, метафору считают «способом создания языковой картины мира, возникающей в результате когнитивного манипулирования уже имеющимися в языке значениями с целью создания новых концептов»

В соответствии с подобным понимаем метафоры процесс идиомообразования представляет собой вовлечение сочетания слов в метафору на основе подобия того смысла, который лежит в основе номинативного замысла, и того, что обозначается сочетанием слов в его «буквальном» значении, и что, к тому же, включено в определенную структуру знания о мире — некоторый «сценарий» или «фрейм»

Передачу информации ФЕ осуществляет «сжатыми средствами», выражая во внутренней форме характерные черты некоторой ситуации, закрепленной в языковом сознании носителей данного языка и возникающей в виде образа при произнесении звуковой оболочки. В связи с этим фразеологизм воспринимается так же как своеобразные стереотипы. Например, «plain sailing» (мор. «плавание по локсодромии»; локсодромия — линия, пересекающая все меридианы под одним и тем же углом. Судно, идущее все время по одному курсу, идет по локсодромии.

Это плавание не представляет большой трудности.), значение ФЕ — «простое, легкое дело; пустяки; проще простого»; «take the wind out off smb’s sails» ), значение ФЕ — «поставить кого-либо в безвыходное положение; совершенно расстроить чьи-либо планы; выбить у кого-либо почву из-под ног». «Yes», said Kemp, «that is plain sailing. Any schoolboy nowadays knows all that». . The answer was so cool, so rich in bravado, that somehow it took the wind out of his sails. (Th.

Dreiser, » Sister Carrie «, ch. XXII)

Образ, созданный на метафорической основе, устойчив, иначе говоря, для фразеологии характерна образная метафора. Однако «переход метафоры к осуществлению вторичной для нее функции номинации исключает семантическую двуплановость, то есть ведет, в конечном счете, к гибели метафоры» . Тем не менее, ФЕ можно «расшифровать» путем восстановления сравнения-подобия, через которое проходит идиома, мотивированная на основе метафоры. «Даже в тех случаях, когда связь двух ситуаций потеряна в веках, сам по себе факт существования такого сравнения общеизвестен, и это только подтверждает возможность его восстановления «.

Например, «in dry dock» , значение ФЕ — «без работы; на мели «;»а flag of distress» , значение ФЕ — «тревожный признак; сигнал бедствия»; June found herself in dry dock, and likely to remain there. He has got consumption, poor fellow, though he doesn’t know it… That flush of his cheeks is a very significant flag of distress. В отличие от метафоры, занимающей в предложении преимущественно позицию предиката» метонимия ориентирована на позицию объекта, что связано с ее функцией идентификации, осуществляемой через референцию имени. Поэтому, метонимия представляет собой сдвиг референции, тогда как метафора — сдвиг в значении.

Наряду с метафорическим и метонимическим переосмыслением, важную роль для понимания фразеологического значения играет понятие внутренней формы. Общеизвестно, что понятием «внутренняя форма» наша наука обязана лингвистической концепции В. фон Гумбольта, который считает внутреннюю форму явлением многогранным, вытекающим из духа народа или национальной духовной силы. Подобное определение внутренней формы получило в дальнейшем различные толкования. Прежде всего, возникло противопоставление внутренней формы языка внутренней форме языковых единиц, причем внутренняя форма языковых единиц понимается резными лингвистами по-разному.

Одни ученые определяют внутреннюю форму как ближайшее этимологическое значение языковых единиц, другие считают внутренней формой «контрастный признак, связывающий название с его источником».

По словам В. В. Виноградова, «внутренняя форма слова, образ, лежащий в основе значения и употребления слова, может уменьшиться только на фоне той материальной и духовной культуры, той системы языка, в контексте которой возникло или преобразовалось данное слово или сочетание слов»

Внутренняя форма направлена на воссоздание некоторой существенной связи для цели вторичной номинации или передачи системы связей , она также способствует возникновению в сознании ассоциативных связей. Кроме того, типизированная ситуация, выражаемая внутренней формой, несет в себе «определенную целостную ориентацию, закрепленную за ней над индивидуальным сознанием предшествующих поколений, выработанную общественной практикой в процессе исторического развития данного общества»

Внутренняя форма может быть живой, то есть осознаваться на современном этапе развития языка, и мертвой, которая когда — то была живой, то есть свойственной ФЕ в диахроническом плане. К забвению внутренней формы, иначе говоря, демотивации, приводит нарушение деривационной связи между ФЕ и ее прототипом вследствие исчезновения обозначаемой термином реалии или искажения компонентов. Наряду с понятием «внутренняя форма» для формирования фразеологического значения важным представляется также понятие «фразеологическая образность».