Мои раздумья над стихотворением Б. Л. Пастернака «Гамлет»

Великие стихотворения невозможно читать бездумно. Они рождают сложные ассоциации, пробуждают и чувства, и мысли.

Для меня настоящим открытием стало стихотворение «Гамлет», написанное Б. Пастернаком в 1946 году и вошедшее в знаменитый Роман «Доктор Живаго». В романе оно открывает цикл стихов Юрия Живаго как программное и многое рассказывает о своем авторе.

Прежде всего, кто он? Не Гамлет, не Христос, не Живаго, даже не Пастернак, а лирический герой, им созданный, вобравший в себя черты и Гамлета, и Христа, и Живаго, и Пастернака, а может, и еще многих.

Поэт писал о своем лирическом герое: «Этот герой должен будет представлять нечто среднее между мной, Блоком, Есениным и Маяковским, и когда я пишу стихи, я их всегда пишу в тетрадь этому человеку».

Такое обобщение ко многому обязывает. Лирический герой Пастернака — наследник величайших достижений мировой культуры. Это человек перед лицом вечности, человек, которому предстоит выбор пути — быть может, самый трагический выбор: как и для чего жить?

Каким быть?

Невольно вспоминается лермонтовское «Выхожу один я на дорогу». У Пастернака — «Я вышел на подмостки», на сцену, перед лицом вечности.

Стихотворение написано в середине XX века, но поэт думает не только о настоящем: его заботит и прошлое, и будущее, он чувствует себя Гамлетом, решающим «быть или не быть», а если быть, то как не утратить себя, сохранить главное — личную свободу, свободу мысли, творчества, свои, незаимствованные убеждения, не сдаться фарисейству, не позволить поглотить себя «сумраку ночи». Он чувствует ответственность не только за себя — он отвечает за судьбы мира.

Лирический герой Пастернака знает, что участь интеллигенции всегда была трагической; он понимает, что 1946 год — неподходящее время для оптимизма. В это время вышел ряд постановлений ЦК партии, разгромивших русскую культуру, а сам Пастернак был вынужден писать «в стол», лишенный возможности печататься на родине. Ведь не случайно «Доктор Живаго» появился в Италии, а не в России, а от Нобелевской премии поэту пришлось отказаться.

«Быть знаменитым некрасиво», — считал Пастернак, но и молчать он не мог. «Гамлет» — проявление гражданского мужества, готовности вступить в единоборство с судьбой. Автор видит в Гамлете «не драму бесхарактерности, но драму долга и самоотречения». «»Гамлет» — драма высокого жребия, заповеданного подвига, вверенного предназначения» — эта мысль Пастернака объясняет твердость его нравственных убеждений, несгибаемость гражданской позиции.

Поэт прекрасно понимает, что «…продуман распорядок действий и неотвратим конец пути». Он горько признается себе: «Я один. Все тонет в фарисействе…» и делает философский вывод, не утешающий, не примиряющий, а горький: «Жизнь прожить — не поле перейти».

Обычно пастернаковская стилистика завораживает. Обилие эпитетов, сравнений, а особенно метафор, ярких, оригинальных, которые, появившись, сразу оживают, вызывают глубоко личные ассоциации, заставляют воспринимать стихи как музыку, как гармонию дивных звуков. «Гамлет» написан иначе. Кажется, что поэт не хочет отвлекать читателя от главного — философского содержания этого удивительного стихотворения, от мыслей о смысле жизни и творчества, о необходимости стойко переносить и отражать удары судьбы.

Изобразительных средств в стихотворении немного, но они так выразительны, что навсегда врезаются в сознание, в память: «На меня наставлен сумрак ночи тысячью биноклей на оси…» Это действительно «живопись слова», зримая картина.

И гениальное заглавие — «Гамлет»… Оно соединяет столетия; сближает с великим Шекспиром; подчеркивает, что человечество не решило «вечных» проблем и их предстоит решать каждому новому поколению; убеждает в неразрывности эпох, их культуры.

Таково, наверное, свойство настоящей поэзии — будить и чувство, и мысль, вызывать гордость тем, что ты тоже человек и тебе доступны высоты человеческого духа. Поэт помогает нам подниматься на эти высоты, раскрывает необъятные духовные возможности человека, ведет нас за собой, открывает новые горизонты.