Муза в творческой судьбе Оноре де Бальзака

Бальзак — гений, Бальзак — титан, Прометей литературы. Личность великого французского писателя постоянно волнует воображение потомков. Каким же был в действительности создатель «Человеческой комедии»? Что служило ему импульсом для творчества? Как сумел Бальзак под непрестанным градом житейских невзгод, под бременем постоянно растущих денежных долгов, личных неурядиц, в атмосфере обидного непонимания со стороны значительной части критики и читающей публики, а нередко враждебности и клеветы, возвести колоссальное здание «Человеческой комедии»? Как и когда смог он изучить огромный жизненный материал, работая по восемнадцать часов в сутки? Жизнь Бальзака не богата внешними событиями. Она сводилась главным образом к титаническому писательскому труду.

Самое значительное в жизни происходило за закрытой дверью его рабочей комнаты, во внутреннем мире, куда он редко кого допускал.

По отношению к женщинам Бальзак был подобен героям некоторых из своих творений — обаятельный, веселый, галантный, никогда не торопящий события: он сохранял человеческое достоинство. Бальзак многим обязан женщинам. Он обязан герцогине де Кастри тысячью рассказов из современной жизни. Сюжет «Директорши» ему дала другая женщина — г-жа Софи. В начале «Физиологии брака» он слегка намекает на этих двух дам, каждая из которых была замечательной по-своему…

Новелла первая. Первая любовь. Луиза Антуанетта Лора де Верни.

Справка. Луиза Антуанетта Лора де Верни (урожд. Хиннер) (1777- 1836), возлюбленная Бальзака. Эпохе де Верни в 1832 году был посвящен роман «Луи Ламбер», на первой странице которого значилось: «Ныне и присно избранной». Женщина, посвятившая себя тому, чтобы вовремя предостерегать меня от скрытых на пути опасностей… и давать советы, пощадив при этом мою гордость. Бальзак: «Мужчины и женщины могут, не боясь обесчестить себя, питать страсть к нескольким людям сразу. Ведь так естественно стремиться к счастью! Но подлинная любовь всегда одна в жизни». Эту единственную любовь Оноре де Бальзак испытал к госпоже де Верни. Одновременно чувственная, благоразумная и нежная, она была для него «точно ангел, сошедший с небес». Госпожа де Верни интуитивно угадала в Бальзаке большой талант, помогла ему сформироваться, направляла его. Не будь этой женщины, гений Бальзака, безусловно, проявился бы иначе. И Бальзак это знал. Во времена якобинской диктатуры, 8 апреля 1793 года, Габриэль де Верни женился на Лоре Хиннер, дочери арфиста, выходца из Германии, и Луизы де Лаборд, камеристки Марии Антуанетты. Крестным отцом маленькой Лоры, родившейся 23 мая 1777 года, был Людовик ХVІ, а крестной матерью — королева. Поэтому девочку нарекли Луиза Антуанетта Лора. Это звучало пышно. Ребенком Лора жила среди придворных и на всю жизнь сохранила изящество и благородство манер.

После смерти музыканта Хиннера его вдова вторично вышла замуж — за шевалье де Жаржз, одного из приверженцев Марии Антуанетты, который позднее пытался устроить побег королевы, заключенной в башню Тампля. Жаржз послужил прототипом героя романа Дюма-отца «Шевальє де Мезон-Руж». В обстановке надвигавшихся трагических событий Лору Хиннер, которой исполнилось всего шестнадцать лет, спешно выдали замуж за графа де Верни. Новобрачные почти тотчас же были арестованы. Падение Робеспьера спасло им жизнь. В 1791 году Габриэль де Верни поступил на службу в ведомство снабжения армии провиантом. В 1800 году он стал столоначальником в одном из отделений министерства внутренних дел, а в 1811 году стал советником парижского суда. У супружеской четы было девять детей, двое из них — сын и дочь — умерли. В семье многое не ладилось. Габриэля де Верни мучили недуги, и в пятьдесят лет он казался стариком. Сварливый, желчный, вечно брюзжащий, он постепенно терял зрение и предоставил жене полновластно распоряжаться поместьем, «которое она кроила и перекраивала по своему усмотрению».

Муж постоянно попрекал ее, донимая своими сетованиями. С 1800 по 1805 год граф и его жена даже жили раздельно. В ту пору Лора де Верни страстно влюбилась в «свирепого корсиканца, которому и отдала свою молодость». От этой связи у нее родилась дочь Жюли. Вскоре ужасный Кампи исчез, родители Лоры помирились, и господин де Верни свыкся с маленькой Жюли Кампи: с годами она превратилась в девушку «редкой красоты, чудесный цветок Бенгалии». Оноре де Бальзак часто встречал госпожу де Верни и ее детей. «Барышни в белых платьях и их родители в черном» присутствовали на деревенском празднике, были они и на крещении ребенка Луизы Брует, кухарки Бальзаков. «Дамы с околицы» играли роль властвующих особ.

Бальзак — Лори Сюрвиль, февраль 1822 года.

«Хочу тебе сообщить… что госпожа де Верни торгует овсом, отрубями, зерном и сеном для скота, ибо после сорокалетних размышлений она поняла, что деньги — это все. Верни видит в этом году не лучше, чем в прошлом. Дети госпожи де Верни только и умеют смеяться, танцевать, есть, спать и разговаривать, да и сама она женщина все еще очень любезная и любвеобильная». За этим шутливым тоном скрывался весьма живой интерес. Оноре, посещавший «дом на околице», где он давал уроки младшим из детей Верни, был пленен их матерью. Не то чтобы она этого хотела.

Она не скрывала, что ей сорок пять лет, что она уже бабушка, и, разумеется, не собиралась соблазнять двадцатидвухлетнего юношу. Насмешливая, порой даже язвительная, госпожа де Верни весело подтрунивала над манерами Оноре, над его юношеской заносчивостью и честолюбивыми помыслами. Но при этом она уважала в нем незаурядный ум, редкий дар импровизации и пылкую натуру. Со своей стороны, он не уставал расспрашивать ее о придворной жизни при старом режиме. Оноре живо ощущал контраст между буржуа из квартала Марз, друзьями его родителей, и этой крестницей королевы. Он упивался звуками ее серебристого голоса. Ее миловидное лицо светилось умом и добротою. Кожа на шее и на плечах была как у юной девушки.

И главное, он угадывал, что эта женщина — и только она — может дать то, чего ему не хватало: вкус, знание света, даже утоление страстей любви, обостренной его возрастом, чтением и вольными разговорами отца. «Любовь, как и гения, рождает наитие». Он полюбил внезапно. Каждый день, расставаясь с госпожой де Верни, Оноре спрашивал себя: «Будет ли она моей?» Но любовь его была скорее нежной, чем дерзкой, и он долго не решался заговорить с ней о своих чувствах. Наконец, осенью 1821 года или весной 1822 года он отважился на признание: «Знайте же, сударыня, что вдали от вас живет человек, душа которого — какой чудесный дар! — преодолевает расстояния, мчится по невидимым небесным путям и постоянно устремляется к вам, чтобы, быть опьяненной радостью, всегда быть рядом.

Человек этот с восторгом готов причаститься к вашей жизни, вашим чувствам. Он то жалеет вас, то желает и при этом неизменно любить со всею пылкостью и свежестью чувства, которое расцветает лишь в молодости. Вы для него больше, чем друг, больше, чем сестра, вы для него почти что мать. Вы для меня земное божество, к которому я обращаю все свои помыслы и деяния. Я мечтаю о величии и славе только потому, что вижу в них ступеньку, которая приблизит меня к вам, и, задумывая что-нибудь важное, я всегда делаю это во имя ваше. Вы даже не подозреваете о том, что стали для меня поистине ангелом-хранителем». (Из письма 1822 года). Все это было правдой: в юности человек почти всегда верит в то, что он пишет в любовных письмах. Госпожа де Верни посмеивалась над Оноре, над его вздохами, романами, манерой одеваться и держать себя. Он не отступал: «Что за удовольствие для женщины с возвышенной душою смеяться над несчастным?.. Чем дальше, тем яснее я вижу, что Вы не любите меня, что Вы меня никогда не полюбите… И упорство мое — сущее безумие. Но все-таки я упорствую».

День за днем он посылает ей страстные послания, часто они по-настоящему прекрасны. Однажды вечером, распрощавшись, Оноре вернулся и нашел госпожу де Верни в задумчивости. Они присели на скамью, вокруг — окутанный полумраком сад, над головой — мерцающие звезды.

Она впервые подарила ему поцелуй. Другим вечером она сделала вид, будто уходит, потом возвратилась и, застав его в саду, уступила. Если госпожа де Верни в начале этой связи держала себя по-матерински нежно и чуть насмешливо, то через некоторое время она страстно привязалась к молодому человеку, чей незаурядный талант она почувствовала первой. Десять лет спустя Оноре де Бальзак напишет Эвелине Ганской: «В этой ужасной борьбе меня поддерживал ангел. Госпожа де Верни стала для меня настоящим божеством. Она была одновременно матерью, подругой, семьей, другом, советчицей. Она создала писателя; она утешала молодого человека. Она плакала, как сестра. Она смеялась, она являлась каждый день, точно благодатная дремота, и усыпляла все горести». Даже спустя десятилетия привязанность и верность Бальзака ей станут еще глубже и прекраснее.

Все, что было написано им о госпоже де Верни — и при жизни ее и после смерти, сливается в единую, всепоглощающую песнь во славу этой «великой и возвышенной женщины, этого ангела дружбы». В любых жизненных обстоятельствах он будет бессознательно стремиться к многообразной, сочетающей в себе все оттенки любви, любви, которую обрел в этой женщине, бывшей для него всем: и матерью, и сестрой, и подругой, и наставницей. И возлюбленной, и спутницей.