Неюбилейное

Известно, что если хотеть как лучше, то получается как всегда. А если хотеть «как всегда» — то как получится? И что делать, чтобы получалось лучше?

Тем более, если речь идет о таком важном событии в деле литературного образования молодежи, как Всероссийская олимпиада по литературе . «Всероссийку», которой в этом году исполнилось десять лет.

Мне не хотелось бы юбилейных славословий в честь этого события. Впрочем, колкие и язвительные выпады в духе Чацкого мне тоже не по душе — и не только потому, что роль этого героя, как заботливо напоминают нам год от года сочинители выпускных тем, «всегда страдательная». Врываться в чужой монастырь со своим уставом, да еще негодовать по поводу того, что никто этот устав принимать не хочет, критиковать неизменность традиции с горячностью, обличающей прежде всего отсутствие опыта, — это все «в осьмнадцать лет простительно».

Самое же главное — конструктива в позиции Чацкого маловато. А если для чего диалог и начинать, то только для нахождения общих точек, для совместного размышления над проблемами. Поэтому сразу и определенно скажу: с благодарностью отношусь к тем людям, кто стоял у истоков олимпиады, кто все десять лет ее существования участвовал в ее организации и проведении.

Принять делегации со всех концов страны, накормить, расселить, сделать культурную программу, разработать задания, провести проверку работ, купить призы, подготовить огромное количество разнообразных документов — это адский труд, и нужно сказать огромное спасибо людям, которые в разные годы в разных городах страны этот труд на себя взваливали.

Для участников Всероссийской олимпиады эта неделя литературных состязаний запоминается надолго, даже если никаких призов выиграть не удалось. Сама атмосфера общения, какого-то коллективного праздника западает в душу, и Дети разъезжаются по своим городам и деревням переполненные впечатлениями. Экскурсии, поездки, торжественное закрытие с фанфарами и раздачей слонов, а теперь еще и дипломы, позволяющие поступать в любые вузы без экзаменов, — все это чрезвычайно приятно. И дай Бог, чтобы продолжалось и набирало обороты, становилось еще ярче, разнообразней, торжественней, весомей. Есть только одно маленькое «но» во всем этом деле, о котором бы хотелось поговорить уже более серьезно, не портя и не отменяя детского праздника, поговорить с коллегами — членами жюри, руководителями делегаций, преподавателями литературы, готовящими детей к олимпиадам.

Поговорить честно и в открытую.

Речь идет о содержании олимпиады и задачах, которые она перед собой ставит. Вариант первый: мы хотим устроить марафон на выживание и определить, кто все-таки доберется до конца. Если логика такая, то тогда можно сделать три тура, предложить в последнем туре семь заданий , а потом механически подсчитать баллы. Но тогда почему заданий именно семь, а не, к примеру, девять, одиннадцать или пятнадцать? Для отбора даже не сильнейших, а выносливейших было бы еще показательнее…

И почему на последней, московской, олимпиаде при таком обилии и сложности заданий, при таких условиях состязания не во всех аудиториях были проверяющие, следящие за честностью борьбы? Сначала об этом рассказали мне дети из разных делегаций : «Списать было просто элементарно… Вовсю звонили мобильники…

Под партами были книги, и никто не отбирал… Многие уходили на полчаса, потом возвращались… Потом нас попросили хотя бы не выходить по двое…» Затем на мои недоуменные вопросы согласно закивали головами несколько руководителей делегаций: «Да, конечно, многие списывали!

Мы были этим поражены. У многих домашние заготовки, другие просто сидели со словарями!» Потом и в оргкомитете сказали, что о проверяющих жюри вовремя не позаботилось, а оргкомитет предупредить забыло — вот и было на первом туре на семь аудиторий трое взрослых… И почему в разных аудиториях работы писали разное время? Одна из блестящих работ десятиклассника из Питера не получила никакого места только потому, что он не успел сделать последнее задание, а в соседней аудитории еще в течение двадцати минут можно было писать. Неудобные вопросы, но что делать!

Кому ж еще их задавать, как не самим себе?

Проблема допинга и необъективного судейства есть и на больших, настоящих о лимпиадах. Однако на них по крайней мере с такими вещами идет борьба. Ее не заметно на олимпиаде нашей.

Согласитесь, коллеги, что если действительно олимпиада проходила так , как рассказывают, то тогда под сомнение можно поставить любую работу. Я сам видел в некоторых работах, которые читал, чтобы выбрать лауреата газеты, довольно объемистые цитаты из исследований по литературе .

Где же тут тогда чистота эксперимента? И как отделить действительно талантливого ребенка от талантливого компилятора и ушлого шпаргальщика? И самое главное — а оно нам надо?

Вариант второй: мы не только хотим найти лучших учеников, которые умеют анализировать стихи и прозу и видеть историко-культурный контекст, знают, в каких городах Европы Тургенев писал какие свои повести и на какие сюжеты произведений Чехова созданы балеты, а также определяют по пейзажным отрывкам авторов произведений. Кроме всего этого мы хотим еще повлиять на литературное образование в стране, дать ему ориентиры, обсудить общие проблемы, «сверить часы» с преподавателями из разных регионов — тем более что все собираются вместе очень редко. Но тогда почему не происходит «разбора полетов»?

Почему преподавателям, даже после завершения олимпиады, нельзя прочитать работ своих учеников — ведь не узнав, что не вышло, нельзя развиваться! Они так и уезжают, не получив никакого представления о том, что удалось, а что нет, каков общий фон работ, чем силен именно их ученик, а чем — другие. Почему вообще не устроить коллективное чтение и обсуждение работ — лучших и худших?

Кстати — но только честно! — смогло ли бы жюри самостоятельно, без подсказки отличить фрагмент из «Села Степанчикова» от «Господ Головлевых», а также назвать балеты А. Пярта «Палата № 6» и В. Оринова «Зимние грезы» ? Или жюри не обязательно должно уметь все то, что делают их «подсудимые»? А имя Апо Лл Он Григорьев в раздаточных материалах правильно написать может? А запятые в стихотворениях расставить правильно, чтобы дети их не дорисовывали?

Или о таких мелочах тоже говорить не стоит?

Есть ощущение, что жюри просто боится — несогласия с собой, других мнений, споров .

Если это не так, уважаемые члены жюри, то возразите!

Руководители делегаций с обидой говорили мне, что их просьбы о том, чтобы обсудить работы, отметались с порога — даже количество баллов, полученных учащимися, обнародовано не было! Совершенно непонятно, почему нужно создавать вокруг работы жюри ореол мифологического священнодействия, недоступного простым смертным? Можно ли организовать ее по-другому? И наконец, самый страшный вопрос: а кто должен быть в жюри, которое определяет лучшие литературные работы учеников?

Правда ли, что в основном преподаватели педагогических вузов и методисты, то есть люди, которые занимаются очень важной и нужной работой, но только не с теми, кого они собрались судить? Я никоим образом не хочу поставить под сомнение компетентность жюри и правильность его решений, но, может быть, стоит обсудить принципы его работы, как и принципы проведения олимпиады и те задания, которые призваны, по мнению их разработчиков, выявлять литературную подготовку учащегося?

Последнее слово — как раз о заданиях. Некоторые из них мы уже цитировали, полностью варианты вы можете прочитать в следующем номере газеты. Посмотрите их и скажите, не вызывают ли они у вас ощущение какого-то литературного начетничества?

Ведь смысл олимпиады в том, чтобы предоставить ученику возможность использовать свой потенциал для творческого решения нестандартной задачи. А здесь получается так, что если ты не знаешь стихотворений И. З. Сурикова или не прочел «Села Степанчикова» , если не зазубрил, где написано «Легкое дыхание» или » Ася», если не помнишь, какие спектакли Булгакова шли при его жизни в каких московских театрах, то твои шансы победить стремительно падают.

Только при чем здесь литературная подготовка, читательские умения, которые мы хотим воспитывать? Ведь если бы вопрос, например, повернуть так: «Что в предложенном прозаическом отрывке скажет тебе о том, что он взят из произведения XIX века?» или «В чем ритмическая и интонационная необычность стихотворения Сурикова? Какие еще стихотворения, где ритм и слова контрастны, тебе известны?» — то изменилась бы и сама суть того, что мы ставим в центр понятия «литературные знания и умения». И это стало бы сигналом для многих преподавателей и учеников, которые готовятся к олимпиадам. Таким же, каким могло бы стать грамотное составление тем выпускных сочинений.

И не стало. Как не становятся, увы, олимпиадные задания.

А ведь хорошо бы, чтобы именно их имели в виду школьники и их учителя в первую очередь, вспоминая об олимпиаде. Как это происходит у математиков или физиков. Как происходит на великолепной олимпиаде по русскому языку «Русский медвежонок», на Ломоносовском турнире. Потому что в центре олимпиадного движения должен стоять жгучий интерес к предмету, который олимпиадными задачами должен подкармливаться.

Такие задания не сочиняются в одночасье, на коленке, по раз и навсегда заведенному образцу . Тут тоже многое неясно, но Давайте же наконец все это обсуждать. Сообща, ради нашего общего дела.

Иначе пока народ безмолвствует, а открыто выражают свою позицию только юродивые, трагикомическое «получилось как всегда» продолжает звучать и звучать, подобно эху.