«Незваные гости» и самозванцы в «Капитанской дочке» А. С. Пушкина

Елена Юрьевна ПОЛТАВЕЦ — литературовед; автор учебно-методических пособий.

Восьмая глава «Капитанской дочки» называется «Незваный гость». «Незваный гость хуже татарина», как гласит пословица, и смысл эпиграфа понятен: незваными гостями для защитников крепости были пугачевцы. Но словосочетание «незваный гость» имеет в пушкинских произведениях еще и другой смысл.

…Совесть, Когтистый зверь, скребущий сердце, совесть, Незваный гость, докучный собеседник, Заимодавец грубый…

Сделку с совестью предлагает Гриневу Пугачев: «Думай про меня что хочешь, а от меня не отставай… Кто ни поп, тот батька». И больше всего поразило Пугачева то, что Гринев на такую сделку, ставкой в которой является жизнь, не согласен. Здесь сыграл роль уже не памятный Пугачеву тулупчик, а новая для самозванца загадка в Гриневе. Переприсяги самозваный Петр III от юного прапорщика не требует.

Но почему этот мальчишка прапорщик не хочет хоть чуть-чуть подыграть всесильному предводителю грозного войска, который волен его сей же час повесить? Почему даже под страхом смертной казни не хочет поддержать если не большую ложь, то хоть маленькое лукавство ? Это-то для предводителя разбойников и поразительно, но чего бы он ни дал теперь, чтобы завоевать дружбу этого мальчишки!

И дальше в романе Гринев будет играть роль совести Пугачева; среди пугачевского кровавого пира окажется тем «незваным гостем», ради которого самозванец переменит свои «кровожадные привычки», которому так страстно будет доказывать: «Я не такой еще кровопийца» — и на молитвы которого будет уповать в последнюю секунду перед смертью.

Первая встреча Гринева и Пугачева в степи, во время бурана, вряд ли может быть названа знакомством. Для того чтобы познакомиться, нужно узнать, как зовут человека. Ни Гринев, ни Пугачев не предприняли никаких попыток узнать имя своего случайного попутчика. И позже, на постоялом дворе, Гринев остается для Пугачева «его благородием», но и Пугачев остается для Гринева «вожатым» или «мужичком». Даже фраза «Я позвал вожатого» не разрешает недоумения читателя, как именно «позвал» или назвал своего попутчика Гринев.

В начале эпизода на постоялом дворе Гринев, так и не спросив имени вожатого, называет его «брат» . Пугачев остается для Гринева неназванным, а при второй встрече уже сам называет себя «великим государем», то есть становится самозванным, само-названным. В литературе о «Капитанской дочке» не раз обращалось внимание на многочисленные перифразы, обозначающие Пугачева с позиций различных персонажей: он и «пьяница оголелый», с точки зрения Савельича, и «мошенник», «собачий сын» , и «вор и самозванец» , и «персона знатная», «наш батюшка», как называют его пугачевцы. Называет и Гринев его «благодетелем» : «Ты мой благодетель». Но прямое обращение к Пугачеву в апеллятивной функции в речи Гринева все-таки отсутствует.

Не мог же Гринев сказать Пугачеву: «Ваше величество!», однако ни имя, ни отчество, ни фамилия Пугачева в речи повествователя тоже не встречаются. Единственное обращение Гринева к самозванцу по его настоящему имени — это обращение мысленное, связанное с чувством христианского сострадания при известии о «поимке самозванца».

Зато родители Гринева, капитан и капитанша Мироновы, а также совсем молодые Гринев и Марья Ивановна обращаются друг к другу много раз и всегда по имени-отчеству. Как показывает С. И. Кормилов, это подчеркивает провинциальность, а также национальные традиции. Важно, что любимый и заслуженный «дядька» Савельич называется патронимом на — ич : «одним только отчеством назывался крепостной, отличившийся при барах»

«Классическими» самозванцами — Пугачевым и Григорием Отрепьевым — список выведенных в «Капитанской дочке» самозванцев не исчерпывается. Самозванкой выступает и Екатерина, потому что является «руководительницей первого мятежа, тоже незаконно узурпировавшей престол», как говорит Г. А. Лесскис

Говоря о берсерках, волкодлаках, вервольфах и прочей нечисти, мы, конечно, вовсе не настаиваем на том, что Пушкин сознательно использовал массу соответствующей литературы, зашифровывая в «Капитанской дочке» какие-то оккультные знания и прочее. Но поиск скрытых цитат и реминисценций в классическом тексте, попытка поставить этот текст в некий непривычный ряд порой открывает его с новой стороны, помогает «высветить его с точки зрения мифа»

Во времена Великой французской революции многие в России сопоставляли события во Франции с пугачевщиной. В июне 1790 года императрица пишет своему корреспонденту во Франции М. Гримму о восставших: «Эти канальи совсем как маркиз Пугачев, о котором я всегда говорила, что никто лучше его самого не знает, какой он мерзавец»