Образ главного героя, Арбенина на фоне реальных бытовых картин

Драма «Маскарад» отражает это душевное состояние. В ней много автобиографического и автопортретного, но образ главного героя, Арбенина, развертывается на фоне реальных бытовых картин.

Подобно автору, Арбенин тоже человек гордый, смелый, с непреклонной волей, тоже мученик своих страстей, жертва внутренних противоречий. Ему, как демону, кажется, что его возродила к новой чистой жизни любовь «слабого создания, ангела красоты». Без нее «нет у него ни счастья, ни души, ни чувства, ни существования»; он уже давно успел разгадать «шараду жизни, где первое — рождение, где второе — ужасный ряд забот и муки тайных ран, где смерть последнее, а целое — обман». Но мыслимо ли возрождение для такого человека?

Ведь его бури не временные, легкоодолимые, а бури рока, заранее и раз навсегда определившего ему быть «меж двух жизней, в страшном промежутке». Какой-нибудь случай — и все шаткое счастье, основанное на таком неестественном союзе, как его с ангелом красоты, весь душевный временный покой сейчас же рушится. Арбенин лишь внешне возродился.

Он не сумел проникнуться до конца началами чистоты и совершенства: для этого в его душе было слишком мало веры. Он убил ее, свою любовь, свое возрождение, и вновь остался один со своими прежними муками. Демонская концепция, разыгранная среди смертных, из аллегории стала символом: ведь Арбенин, как и Демон, отверженец Неба — только богоотступник, а не богоотрицатель, ибо он верит, что есть мир прекрасный: он ей «откроется, и ангелы возьмут ее в небесный свой приют».

Земля осуждена, но не надолго. Вскоре появляются уже те новые элементы в его мироощущении, которые и определяют основную тенденцию второго периода его творчества. В следующем произведении, «Боярине Орша», Лермонтов опять берет землю под свою защиту, снова борется за ее равноправность с Небом. Арсений, преданный в руки монастырских судей, поднимает бунт против законов святой обители.

Он хочет воли, хочет узнать, «прекрасна ли земля», «для воли иль тюрьмы на этот свет родимся мы».

Это — веление сердца, в котором есть другой закон, «ему не менее святой». И он настолько сын земли, поклонник ее здоровых стихийных сил, что он и от рая готов отказаться, если не найдет там своего земного идеала. «Что без нее земля и рай? Одни лишь звучные слова, блестящий храм без божества». И тут уже ясно намечаются основные тона главного мотива » Мцыри «, и яснее всего эти новые элементы в творчестве Лермонтова.

Это — признание самоценности языческого начала, возможность не только оправдать землю, но и принять ее целиком за ее красоту, за те покоряющие восторги, которые дарит человеку природа. Арсений убежал из стен святых, укрылся в лоне природы, слился с нею и сразу «забыл печали бытия».

То же делает и Мцыри, который всю свою жизнь лелеял одну мечту: вырваться из этих «душных келий и молитв в чудный мир тревог и битв». Лермонтов пользуется здесь всем богатством своих красок и пленительно рисует грешную землю. Перед нами совсем иное, новое, просветленное отношение к ней. Поэту открылись в ней какие-то иные ценности, иной смысл, и он всецело держит сторону Мцыри даже тогда, когда тот чувствует себя братом барса и, подобно ему, жаждет крови. «Мцыри» написаны позже , но уже теперь, в самом начале этого периода, эта новая струя в творчестве Лермонтова, эта близость к земле чувствуется достаточно сильно.

Поэт и на небо начинает смотреть другими глазами, говорить о нем с какой-то чудесной простотой, именно словами земли. Таковы лучшие его небесные гимны: «Ветка Палестины», молитва: «Я, Матерь Божия», «Когда волнуется желтеющая нива». В особенности характерно «Когда волнуется желтеющая нива»; здесь уже ясное предчувствие примирения обоих начал: неба и земли.

Не синие горы Кавказа пленяют его, не в грозных завываниях диких бурь улавливает он родственные душе звуки; в нем вызывает чувство умиления свежий лес, шумящий при звуке ветерка, и сагу таинственную ему лепечет «студеный ключ, играя по оврагу».

И когда он воспринимает все эти простые, естественные звуки, тогда он может «счастье постигнуть на земле и в небесах увидеть Бога». Земля стала ему совсем близкой и родной, и позднее — в стихотворении «Выхожу один я на дорогу» , поэт уже знает, что ему нужны земные грезы; ему нужно, чтобы во время векового сна «в груди дремали жизни силы, чтобы, дыша, вздымалась тихо грудь, и сладкий голос пел про любовь, и темный дуб, вечно зеленея, над ним склонялся и шумел». Он чувствует, что его отчизна уже не только могучий Кавказ, но и скромная, простая деревенская Русь, и он любит ее «странною любовью», любит «ее полей холодное молчанье, лесов дремучих колыханье, дрожащие огни печальных деревень, дымок спаленной жнивы и на холме средь желтой нивы чету белеющих берез» .