Образ Калибана и образ Просперо в трагедии Шекспира

Носителем высшего, сознающего свои силы и возможности человеческого разума представляется Просперо. Его пытались отождествить с подлинно жившими деятелями Возрождения — с Леонардо да Винчи и с самим Шекспиром. Это не исключено, но образ Просперо есть прежде всего гениальное обобщение тех черт людей Возрождения, о которых Стендаль говорил, как о титанах. В Просперо с наибольшей силой выразилось представление Шекспира о человеке, как о владыке вселенной.

Уже давно было замечено, что «Буря» во многом предвосхищает проблематику «Фауста» Гете, что Просперо своеобразный Фауст, нашедший в бурной и грозной жизни свое «прекрасное мгновение» и за него отдавший свой волшебный жезл. «Прекрасное мгновение» Просперо — рождение мысли о том, что он нужен людям, что его возврат в общество, отношение к которому остается у Просперо весьма скептическим, необходим и оправдан. Но, соотнося Просперо с Фаустом Гете, не надо забывать и еще об одном соотношении — Просперо и Фауста Марло. В этом соотношении раскрывается дистанция, отделяющая. гуманизм Шекспира от гуманизма Марло.

Около четверти века отделяют эти образы друг от друга, и каждый из них — образ гуманиста, и в каждом из этих образов выражена вера в силу человеческой мысли, но как велико идейное различие между ними! Как трагично одинок Фауст у Марло, как впустую гибнут его силы, его знания! Для чего он копил эту силу? Для того, чтобы восторжествовать над другими, для того, чтобы его титаническая гордыня нашла себе удовлетворение в сознании своего величия?

Иной оказывается мудрость Просперо. Она — средство самопознания и воспитания, средство, ведущее к жизни, а не поднимающее Просперо над нею. Различны и финалы двух историй о гуманистах — в одном случае смерть, знаменующая бессилие Фауста, в другом — стоическое приятие жизни такой, какова она есть, но не с тем, чтобы смириться с нею, а чтобы быть в ней живым укором тому, что так ненавидит Просперо.

Поразительная сила многостороннего философского и эстетического обобщения скрывается и в образе Калибана — этого антипода Просперо. Это одно из самых сложных созданий Шекспира, жертва. И воспитанник Просперо, первобытное существо, насильственно вырванное из своего природного состояния и затем насильственно же остановленное в своем начавшемся развитии.

Диалектика, свойственная пониманию и изображению действительности у Шекспира, выявилась в образе Калибана с особой силой. Но в какой бы мере он ни был живым укором Просперо, безжалостно наказавшему своего воспитанника, Калибан — это олицетворение антиразума, противопоставленного разуму Просперо. Калибан живет мечтой о расправе с Просперо и о сокрушении всего, что связано с Разумом и потому ненавистно Калибану:

Я говорил тебе: после обеда Он спит всегда. Убей его во сне, советует Калибан пьянице Тринкуло, Но только книги захвати сначала, Ему ты череп размозжи поленом, иль горло перережь своим ножом, Иль в брюхо кол всади. Но помни — книги! Их захвати! Без них он глуп, как я, И духи слушаться его не будут: ведь им он ненавистен, как и мне, Сожги все книги…

Когда были написаны эти страшные строки, книги пылали уже по всей старой Европе: католики жгли книги лютеран, лютеране жгли книги католиков, и те и другие жгли книги ненавистных им в равной степени гуманистов — те самые книги, которые были так дороги и Шекспиру, и Просперо, и Фаусту. Европейский Калибан замахивался колом на тех, кто хотел вызволить его из зверского состояния против воли его и знатных и богатых господ. Философская пьеса Шекспира была одним из первых произведений, фиксировавших особенно жестокуго схватку Разума и Антиразума, уже развертывавшуюся в те годы, когда жизненный путь великого англичанина подходил к концу.

Творческий метод Шекспира в «Буре» изменился, расширился, выявились его новые качества, уже накапливавшиеся в пьесах, которые были подходом к «Буре». В «Буре» проявились в полной мере те новые художественные средства, в которые воплощен философский замысел пьесы, остающейся притом и просто «маской», вызывавшей восторг публики своей затейливой и радующей душу выдумкой.

Глубокая жизненность и правдивость образов Шекспира издавна давала основание для того, чтобы называть его великим художником-реалистом. Таков смысл высказываний о Шекспире, принадлежащих Гете, Пушкину, Белинскому, Гейне, Марксу, Энгельсу, Горькому. Советское литературоведение уверенно говорит о реализме Шекспира как своеобразном синтезе реализма Возрождения. Глубина лирики Ренессанса, ситуации и характеры его бытовой новеллы, трагизм его историков и философов, пафос освоения природы в его гносеологии, победоносная сила смеха, свойственная сатирикам Ренессанса, соединение с опытом античной литературы, создали некий синтез, не известный дотоле мировой литературе.

Творчество Шекспира было цепью великих открытий, прежде всего в области изображения человека как части целого общества, неразрывно связанного с этим целым, от него зависящего, составным его элементом. Развитие человеческой души, связанное с развитием общества, с процессами, в нем происходящими, было основной великой темой Шекспира. Масштабы изображения человека и общества раздвинулись как в пространственном, так и во временном отношении.

Шекспир, как и многие великие драматурги Возрождения, неоднократно говорил, что жизнь — это огромный театр; такой образ предполагает и возможность обратного сравнения — театр уподоблялся жизни, возникала задача охвата всей жизни на подмостках. Недаром театр самого Шекспира назывался «Глобусом» и, согласно устойчивому мнению, был украшен фигурой гиганта, несущего на плечах шар земной. Сам Шекспир был таким гигантом, демонстрировавшим земную жизнь во всей ее грандиозности и сложности. Друзья Шекспира, старые актеры, авторы предисловия к первому собранию его сочинений, писали о нем как о «счастливейшем подражателе» природы, «совершеннейшем выразителе ее», и для того времени это было очень точным определением реализма Шекспира. Эта идея «верности природе» высказана в сонете 84:

Как беден стих, который не прибавил Достоинства виновнику похвал. Но только тот в стихах себя прославил, Кто попросту тебя тобой назвал. Пересказав, что сказано природой, Он создает правдивый твой портрет, Которому бесчисленные годы Восторженно дивиться будет свет. (Пер. С: Маршака)