Образ русского народа в комедии «Горе от ума»

Сохранившийся план трагедии показывает, что Грибоедов избрал самую трагическую тему своего времени — противоречие между могучими силами русского народа, отстоявшего в борьбе с иноземными захватчиками свою национальную независимость, и его крепостной зависимостью. Трагедия была задумана очень широко, и основная ее коллизия, раскрывалась писателем исторически верно, в реалистическом плане. Она должна была показать народный освободительный характер войны 1812 года и тот подъем национального самосознания русского народа, с которым явно не совмещалось существование-крепостного права. Вся она проникнута глубоким сочувствием к народу, горячей верой в его могучие творческие силы, признанием его исторической роли.

Грибоедов задумывается в этой трагедии над вопросом, поставленным еще Радищевым, чего мог бы добиться народ, «к величию и славе рожденный» , если бы он был свободен. «Сам себе преданный,- что бы он мог произвести?» — с восхищением спрашивает драматург.

Тема 1812 года освещена Грибоедовым в сугубо оппозиционном, антикрепостническом духе. Положительным героем трагедии сделан простой ратник-ополченец — крепостной крестьянин, который оказался, не в пример своим господам-помещикам, подлинным патриотом. Сознание опасности, нависшей над отечеством, приводит его к геройскому подвигу, к участию «во всеобщем ополчении без дворян», то есть в партизанских отрядах. Вместе с тем драматург хотел показать, что подъем патриотического чувства пробуждает в герое-ополченце и сознание того, что он такой же человек, как его господа.

Принужденный после окончания войны вернуться в крепостную неволю, столкнувшись с «прежними мерзостями», грибоедовский герой должен был пережить мучительную трагедию. Он предпочел смерть рабству и кончает жизнь самоубийством.

План и отрывок из трагедии показывают, что Грибоедов намеревался показать «трусость служителей правительства» и антипатриотическое поведение большинства дворянства и особенно знати. Один из персонажей трагедии восклицает:

А ныне знать, вельможи — где они?.. …Исчезли все! Их пышные хоромы опустели. Когда слыла веселою Москва, Они роились в ней. Палаты их Блистали разноцветными огнями… Теперь, когда у стен ее враги, Бесчастные рассыпалися дети, Напрасно ждет защитников; сыны, Как ласточки, вспорхнули с теплых гнезд И предали их бурям в расхищенье.

Содержание трагедии дает дополнительный важный материал к пониманию и темы Москвы в «Горе от ума», темы народа в восприятии Чацкого как патриота и как представителя передовой молодежи того времени. В «Горе от ума» сформулирована идея национальной самостоятельности русского народа и решительно отвергнута мысль о подчинении культурного развития России иноземному влиянию. Резкий протест Чацкого вызывает дворянское низкопоклонство перед всем иностранным, французское воспитание, обычное в барской среде. В нем грибоедовский герой видел проявление того ненавистного ему аристократического космополитизма, который выражался в рабском преклонении дворян перед всем иностранным, в пренебрежении к своему родному, русскому.

В комедии отмечается пропасть между дворянско-крепостническим обществом и народом и проводится мысль о громадном значении развития национальной культуры. Обличая дворянский космополитизм, Чацкий говорит в своем знаменитом монологе о «французике из Бордо» о горячей привязанности простого народа к своей родине, к своим национальным обычаям и языку. Вместе с тем патриотизм Чацкого коренным образом отличается от лжепатриотизма Фамусова, вызванного боязнью влияния прогрессивных идей западноевропейского просветительства.

Патриотические идеи Чацкого выражали декабристскую идеологию, революционный патриотизм декабристов, их борьбу за национальную самобытность русской культуры. Так, например, резкий протест Чацкого против «нечистого духа», «пустого, рабского, слепого подражанья» прямо перекликается с рылеевским призывом к литераторам «стараться уничтожить дух рабского подражанья», царивший в дворянской среде.

Конечно, дворянину Чацкому еще не могли быть присущи демократические идеи, ставшие знаменем нового этапа освободительного движения.

Но еще Гончаров заметил: «критика много погрешила тем, что в суде своем над знаменитыми покойниками сходила с исторической точки, забегала вперед и поражала их современным оружием. Не будем повторять ее ошибок — и не обвиним Чацкого за то, что в его горячих речах, обращенных к фамусовским гостям, нет помина об общем благе, когда уже и такой раскол от «исканий мест, от чинов», как «занятие науками и искусствами», считался «разбоем и пожаром» . Вместе с тем Чацкий, декабристы в борьбе с «рабьим молчанием» видели одну из своих важных общественных задач. Декабрист Якушкин, рассказывая о том раннем периоде русского освободительного движения, выразителем которого и является Чацкий, сообщает: «В это время главные члены «Союза благоденствия» вполне ценили предоставленный им способ действия посредством слова истины, они верили в его силу и орудовали им успешно».