Образы Малыша и Карлсона в одноименной сказке Астрид Линдгрен

В повседневное, будничное житье-бытье большого современного города, с ежедневным хождением людей на службу, с привычным чтением падких до сенсаций, одуряющих мозги газет, с непременным вечерним времяпрепровождением у телевизора, даже если с экрана несет чушь какая-нибудь френкен Бок. Мальчик с добрыми голубыми глазками, по прозвищу Малыш, вносит свою светлую, лирическую краску, наивность, мягкость, свежесть детского восприятия. Ну кому из взрослых, озабоченных своими собственными взрослыми делами, хотя бы раз взбредет в голову вскарабкаться на крышу, чтобы оттуда, сверху полюбоваться морем огней, которые по вечерам, куда ни погляди, зажигаются над Стокгольмом? Только трубочисту. Но по долгу службы ему совсем не обязательно любоваться панорамой Стокгольма или же размышлять о том, что же это за необыкновенный домик попался однажды на глаза между трубами?

И кто же другой, как не Малыш, с таким детски чистым восторгом сумеет оценить красоту большого современного города, который хорошо виден из домика Карлсона, с таким непосредственным понятием о честности и порядочности станет в повести размышлять о серьезных вопросах жизни. Впервые, совсем еще по-детски, но о вещах далеко уже не детских — о своем долге и своих обязанностях перед близкими, после того как сам подрастет. И вот мама с удивлением узнает, что эти вопросы не только волнуют Малыша, но что он, Малыш, все уже для себя заранее четко определил — когда старший брат Боссе станет большим и умрет, Малыш женится на его жене. Ведь пока Боссе подрастал, Малышу доставался старый велосипед, старые лыжи и коньки, на которых Боссе катался в возрасте Малыша.

Карлсона завтрашние проблемы и завтрашние заботы Малыша ни капельки не интересуют. В том-то и состоит, говоря условно, преимущество Карлсона, что он, кажется, вообще живет безо всяких проблем. А тем более таких серьезных, которые не дают покоя Малышу. Зачем вообще Карлсону проблемы? На все надо смотреть проще. Карлсону хочется, чтобы всегда было весело и забавно («А то я не играю»). И если Малыш начинает опасаться, как бы из очередной забавы не вышло каких-нибудь неприятностей, Карлсон снисходительно утешает его: «Спокойствие, только спокойствие». А когда в результате — так, мы уже знаем, чаще всего и бывает — что-то ломается, портится, безнадежно выходит из строя, Карлсон беспечно машет рукой: «Пустяки, дело житейское. Есть из-за чего расстраиваться».

Стоит только взглянуть на прекрасные иллюстрации Илун Вик-ланд к трем повестям Астрид Линдгрен, чтобы убедиться: Карлсону и впрямь расстраиваться не из-за чего. Вот он летит, слегка покачиваясь, по синему, усыпанному звездами небу с таким важным и достойным видом, словно какой-нибудь директор, «конечно, если можно представить директора с пропеллером за спиной». Малыш олицетворяет в книге ее лирическое начало, Карлсон — сказочное, шутливо-фантастическое. Некоторые критики увидели даже в Карлсоне и в Малыше как бы две стороны детской души, единые и разные. Возможно, в этом есть своя правота. Но бесспорно другое: духовный мир сказочного, шутливо-фантастического Карлсона беднее, уже, чем у Малыша. И взять у Малыша уроки нравственности Карлсону отнюдь не помешало бы. А в то же время скучным и неинтересным показался бы нам дом на улице Стокгольма, не поселись в нем Карлсон, и, как мы уже говорили, однообразной и одноцветной жизнь, не начни Карлсон куролесить чуть не на всех этажах. При этом писательница сумела так плотно вдвинуть своего героя в современный, вполне реальный быт, что мы порой забываем о неких, не совсем обычных свойствах Карлсона. И оказывается, что маленький летающий человечек нам, как и автору, интересен не только тем, что он летающий, и не только своими полетами. Хотя сказка — вот она, всегда с ним, при нем, неотъемлема от него. Сказочный гном? Фантастический человечек с пропеллером? Просто толстый, несносный мальчишка? И то, и другое, и третье. Карлсон заставляет поверить в себя — выдуманного и невыдуманного и в конце повествования примирит с таким, какой он есть, всех, исключая разве что твердокаменную френ-кен Бок. Ее он так и не приручил. Для этого, наверное, понадобилось бы новое продолжение книги. Зато сварливый и раздражительный дядюшка Юлиус, наглядевшись разных чудес в квартире Свантесонов, объявляет, что стал совершенно другим, счастливым человеком, после того как ему открылся замечательный мир сказок.

Льюис Кэрролл, автор «Алисы в Стране Чудес», прежде чем написать свою знаменитую книгу, рассказал ее трем маленьким девочкам во время катания с ними в лодке по реке. Астрид Линдгрен, задолго до того как написала свою первую книгу «Пеппи Длинный-чулок» о веселой рыжей девочке с косичками, которая жила совсем одна, без папы и мамы, рассказала свою книгу маленькой 7-летней дочке Карин. Девочка долго болела, и мама подолгу просиживала у постели Карин, рассказывая ей, как Пеппи Длинныйчулок наслаждалась преимуществами одинокой жизни, без взрослых, потому что никто не загонял ее спать в разгар игры и не заставлял пить рыбий жир, когда хотелось есть конфеты. Мне кажется, что живая интонация и непринужденность разговорной речи, которая так подкупала в первой книжке Астрид Линдгрен, сохранилась и в других ее книжках. Есть она в «Малыше и Карлсоне». Кажется, будто Карлсона рассказывали, а не написали. Тут нет ничего отвлеченного, расплывчатого. Фраза движется энергично, весело, непринужденно, и все отчетливо представляется. Наверное, еще и поэтому истории, придуманные Линдгрен, одинаково хорошо и читаются и слушаются.

В немногочисленную, гордо замкнутую библиотеку детских книжек, завоевавших прочные симпатии детей и юношества, в библиотеку, о которой однажды писал Юрий Олеша, предупреждая, что в нее не так-то легко попасть, Малыш и Карлсон вошли сразу же. Впрочем, Карлсон, наверное, и не сомневался, что именно так и должно было быть: кто же самый лучший в мире герой детских сказок? Ну конечно, Карлсон! Но если миллионы друзей этой книжки с ним не согласились, то уж зато наверняка хором подтвердили, что этот живущий на крыше веселый и толстый человечек действительно самый лучший в мире Карлсон.