В личности Афанасия Фета удивительным образом сошлись два совершенно разных человека: огрубелый, сильно тертый, битый жизнью практик и вдохновенный, неутомимый буквально до последнего вздоха певец красоты и любви. Сын мелкого немецкого чиновника, Фет был за взятку записан сыном орловского помещика Шеншина, который отвез мать поэта от его отца. Но обман раскрылся, и Фет в течение многих лет испытывал на себе, что значит быть незаконнорожденным.
Главное, что он потерял при этом статус дворянского сына.
Он пытался «выслужить» дворянство, но в 1913 году армейская и гвардейская лямки ничего не дали. Тогда он женился по расчету на старой и богатой женщине, стал жестоким и скупым сельским хозяином-эксплуататором. Революционерам и даже либералам Фет никогда не сочувствовал и, чтобы достичь желаемого дворянства, долго и громко демонстрировал свои чувства. И только когда Фету было уже 53 года, Александр II наложил нужную резолюцию по его просьбе. Доходило до смешного: если тридцатилетний Пушкин считал оскорблением дарованное ему царем камер-юнкерское звание , то этот российский лирик специально выхлопотал себе камер-юнкерство уже в 70 лет.
И при этом Фет писал божественные стихи. Два человека жили в одной оболочке. Но какая сила чувства, мощь поэзии, какое страстное, юношеское отношение к красоте, к любви!
Поэзия Фета недолго имела успех у современников в сороковые годы, а в 70-80-х годах это был успех камерный, отнюдь не массовый. Но массам Фет был знаком, хотя они не всегда знали, что популярные романсы, которые они распевают — на слова Фета. «Долго буду я в молчании ночи тайной…», «Какое счастье! И ночь, и мы одни… «, «Месяцем был полный сад… «, «В дымке-невидимке» и, конечно,» Я тебе ничего не скажу…» и «На заре ты ее не буди… » — вот лишь некоторые стихи Фета, положенные на музыку разными композиторами.
Лирика Фета тематически крайне бедна: красота природы и женская любовь — вот и вся тематика. Но какой огромной мощи достигает Фет в этих узких пределах. Вот стихотворение 1883 года:
Только в мире и есть,
Что тенистый дремлющий кленовый шатер
Только в мире и есть, что лучистый Детский задумчивый взгляд…
Только в мире и есть этот чистый влево, бегущий пробор.
Философской его лирику назвать трудно. Мир поэта очень узкий, но какой же он прекрасный, полный изящества. Грязь жизни, проза и зло жизни не проникали в его поэзию никогда. Прав ли он в этом? Видимо, да, если видеть в поэзии «чистое искусство».
Красота и должна быть главной в ней. Гениальная лирика природы Фета: «Я пришел к тебе с приветом…», «Шепот. Робкое дыхание… «,»Какая грусть! Конец аллеи… «,» Это утро, радость эта… «,» Жду я, тревогой объят… » и множество других лирических миниатюр. Они разнообразны, непохожие, каждая являет собой неповторимый шедевр.
Но есть общее: во всех них Фет утверждает единство, тождество жизни природы и жизни человеческой души. И поневоле задумываешься: где источник, откуда эта красота? Или произведение это Отца небесного? Или источник всего этого — сам поэт, его умение видеть, его свет, открытая красоте душа, которая ежесекундно готова славить окружающую красоту? В своей лирике природы Фет выступает как антинигилист: если для Тургеневского Базарова «природа не храм, а мастерская, и человек в ней работник», то для Фета природа — единственный храм, храм любви, а во-вторых — храм для вдохновения, умиления и молитвы красоте.
Если для Пушкина любовь была проявлением высшей полноты жизни, то для Фета любовь это единственный смысл человеческого бытия, единственная вера в него и сама природа любит — не вместе с человеком, а вместо него . В то же время Фет считает человеческую душу частицей небесного огня, божьей искрой , которая послана человеку для откровений, дерзаний, вдохновения . Странные поздние стихи Фета, 80 — 90-х годов.
Старик в жизни, в поэзии он превращается в горячего юношу, у которого все мысли об одном — о любви, о буйстве жизни, о трепете молодости . Возьмем стихотворение «Я тебе ничего не скажу…», в котором высказано мнение о том, что языком слов нельзя передать жизнь души, тонкости чувства. Поэтому любовное свидание, как всегда, в окружении роскошной природы, открывается молчанием: «Я тебе ничего не скажу…».
Вторая строка уточняет: «Я тебя не встревожу ничуть».
Так, как свидетельствуют другие стихотворения, его любовь может и встревожить, взволновать девственную душу его избранницы. Есть и другое объяснение, оно в последней строке второй строфы: его «сердце цветет», подобно ночным цветам, о которых сообщается в начале строфы. «Я дрожу» — или от ночного холодка или от каких-то внутренних душевных причин. И поэтому конец стихотворения зеркально повторяет начало: «Я тебя не встревожу ничуть, я тебе ничего не скажу».
Стихотворение привлекает тонкостью и изяществом выраженных в нем чувств и естественностью, негромкой простотой их словесного выражения.