Я памятник себе воздвиг нерукотворный… А. Пушкин О памятниках великим людям всегда существует много мнений, споров и слухов. Русские поэты, начиная с М. Ломоносова, пытались воздвигнуть себе нерукотворный памятник в стихах. В отличие от скульпторов, им было легче: не надо выбирать место, позу и т. д. Перед скульптором стоит еще и огромная психологическая задача.
Чтобы создать памятник великому человеку, надо понять его душу. Особое место в подобных спорах занимает памятник Н. В. Гоголю. Этот великий русский писатель известен своими мистическими настроениями. Вокруг его имени по сей день ореол сверхъестественности. Поэтому художнику Андрееву, работавшему над проектом первого памятника Гоголю, что стоит сейчас во дворе дома писателя на Тверском, было вдвойне трудно найти удачный образ этого многогранного человека и творца.
Андреев изобразил писателя в момент сожжения рукописи второго тома «Мертвых душ». И сегодня бронзовый Гоголь, готовый бросить в огонь рукопись, с негодованием смотрит на стоящих у его подножия людей. Итак, художник в решении образа Гоголя взял за главный ориентир самое значительное произведение писателя и самый трагический момент, связанный с известным произведением нашего гения.
Мне кажется, что автор проекта памятника выбрал не самый лучший вариант. Во-первых, для самого писателя это был трагический момент, пережить который ему стоило немалых душевных и физических усилий. Вряд ли он сам захотел бы продлить во времени свою муку.
Во-вторых, после ухода из жизни у великих людей начинается как бы вторая жизнь, для которой все второстепенные события их земного существования становятся неважными. Для нас сейчас важен факт создания «Мертвых душ», а не то, что могло бы быть, если… Стоя перед памятником, я все время ощущал некоторую тревогу и дискомфорт. Мне было искренне жаль Гоголя как человека. Я вспоминал прочитанное о его последних днях жизни.
Они были ужасными. Он, как известно, извел себя страшным постом, заболел и умер. Я никак не мог думать о другом, стоя рядом с памятником.
А насколько мне известно, думать возле памятника великому человеку надо о его величии, о его духовном взлете и т. д. Стало быть, по моим личным ощущениям этой цели художник не достиг. По свидетельству известного литературоведа Василия Васильевича Розанова, после открытия памятника современники его создателя очень резко выражали свое мнение о работе Андреева. Были даже призывы уничтожить памятник. Слава Богу, до акта вандализма дело не дошло, но споры вокруг памятника продолжались до самой Советской власти. Видимо, большевики решили восполнить композиционные недостатки старого памятника на Тверском и воздвигли новый памятник писателю на Гоголевском бульваре.
Новый памятник Гоголю поражает огромными размерами и надменным взглядом — по большей части на бесконечный поток автомобилей у его подножия. В этом памятнике я ощутил только характерные символы коммунистической системы: несокрушимое величие, презрение к простому человеку, снующему снизу, решающему свои мелкие личные проблемки. Но, несмотря на композиционную разницу, эти два памятника, по-моему, объединяет все та же внутренняя идейная связь с «Мертвыми душами». Только на Тверском бульваре Гоголь критически относится к своему творчеству, а на Гоголевском — писатель бросает критический взгляд на общество.
Конечно, коммунисты имели в виду то самодержавное общество, с которым они боролись. Но время лишний раз доказало, что художник должен ориентироваться в своих произведениях на вечность. Рухнула власть самодержавия, рухнула и Советская власть, а памятники Гоголю остались стоять. Кроме всего прочего — это еще и памятники эпохам, в которые они были воздвигнуты.
Раскрывая тему «Памятники Гоголю», я невольно сам задумался о возможной, какой-то иной, композиции памятника великому писателю. Я очень люблю его творчество, и первое, о чем я подумал, — это о его героях. Я представил их в бронзе, рядом с предполагаемым их создателем, но тут же понял, что в слове они выглядят лучше, живее. И лично я предложил бы, а вернее, хотел бы увидеть перед собой Н. В. Гоголя, работающего над рукописью.
Писатель на мгновение оторвался от листа бумаги и устремил свой взгляд в даль, в будущее России, которую он любил, жалел и прославлял.