Письмо Обломова к Ольге Ильинской

Герой романа И. А. Гончарова «Обломов»- помещик Илья Ильич Обломов — традиционно продолжает галерею образов «лишних людей», открытую А. С. Пушкиным и М. Ю. Лермонтовым. Он не служит, избегает светского общества, ведет довольно скучную и бесцельную жизнь, лежа на диване и мечтая о будущем. Илья Ильич не видит смысла в какой-либо бурной деятельности, так как не считает ее проявлением подлинной сущности человека. Ему не нужна карьера чиновника, погрязшего в бумагах» он отрицает высший свет» в котором нет ни искренних чувств, ни свободной мысли,- там все фальшиво» лицемерно, затвержено наизусть. Но неожиданно Штольц» друг Обломова, знакомит его с Ольгой Ильинской — девушкой, представляющей собой исключение из правил.

Она удивительно естественна, нежеманна, ее манеры искренни, а не заучены по правилам хорошего тона. Ольга не пользуется успехом в свете, так как одни ее считают слишком умной, другие — простоватой, оценил ее по-настоящему один лишь Штольц. И, познакомившись с нею этим же поражен Обломов.

К тому же» Ольга талантлива — у нее замечательный голос. Услышав ее пение, Илья Ильич глубоко взволнован, он почувствовал в себе силы жить, он влюблен, и его чувства не остались без ответа Молодые люди теперь видятся ежедневно, многое обсуждают, и оказывается, что они по-разному понимают жизнь. Для Обломова жизнь невозможна без «живых радостей»- чувств, жизни души. Для Ольги жизнь — долг и любовь тоже долг, посланный свыше. Илья Ильич не может принять такую точку зрения, он понимает, что «нельзя жить, как хочется», но нести любовь как бремя, как тяжелую обязанность — это выше его сил.

Измученный раздумьем и сомнениями, Обломов пытается высказать Ольге свои мысли в письме, считая объяснение необходимым. Он пишет ей, что их любовь была ошибкой, что, по его мнению, Ольга не может любить Обломова таким, какой он ecть». Она не обманывает его, говоря, что любит, но обманывается сама, принимая за любовь бессознательную потребность любить, свойственную каждой женщине.

Она, считает Илья Ильич, любит Обломова будущего, который придет когда-нибудь и принесет ей настоящее счастье. Предостерегая Ольгу от ошибки, Обломов пишет, что им надо расстаться и не видеться больше. Написав это признание, Илья Ильич чувствует, что «сбыл груз с души», и ему стало намного легче.

С нетерпением он ждет возможности передать письмо, ругая Захара за бестолковость, когда тот этого не сделал. Узнав от горничной, что барышня ушла на прогулку, Обломов идет за ней, в то же время решая, что он туда не пойдет. Гончаров анализирует, как в герое борются рассудок и чувство, как, подчиняясь чувствам, герой сам себе противоречит. И ясно, что невозможно быть счастливым, если не умеешь просто отдаться чувству, если пытаешься разложить его на составляющие. Именно это и произошло с Обломовым: углубившись «в анализ своего счастья», он «вдруг попал в каплю горечи и отравился».

Авторскую позицию в какой-то степени разделяет и Ольга: плача над письмом Ильи Ильича, она убеждает его в неискренности его жертвы: «Если бы вы хотели искренно того, что написано в письме, если б были убеждены, что надо расстаться, вы бы уехали за границу, не повидавшись со мной». Обломов погашает, что это правда, он поражен логикой Ольги, тем, что сам он не замечал, как надо ценить настоящее, не боясь ошибаться. Ольга, девушка, едва начинающая жить, оказалась мудрее и бесстрашнее его, мужчины: счастье не может быть гарантировано человеку раз и навсегда, и ценить надо то, что есть.

Обломов пристыжен и просит прощения, а Ольга, взволнованная, уходит петь, так как только музыка может облегчить ей душу в эту минуту. «Боже мой! Как хорошо жить на свете» — заканчивается глава на оптимистической ноте. Этот эпизод важен для автора тем, что дает возможность исследовать внутренний мир своих героев и сделать определенные выводы. Сложная духовная жизнь Ольги и Ильи Ильича, их вера и сомнения, минуты счастья и уныния — все это подтверждает как мастерство Гончарова-психолога, так и его основное философское убеждение: любовь, по мысли автора, есть главная движущая сила жизни, без которой невозможно ни счастье людей, ни их духовное развитие.

Отношение к любви Базаров довольно четко высказывает уже в начале романа, совершенно не принимая мистико-духовную сторону этого явления. «И что за таинственные отношения между мужчиной и женщиной? Мы, физиологи, знаем, какие это отношения». Если Николай Петрович выглядит в глазах Базарова лишь «безответным» сентиментальным созерцателем, то Павел Петрович, переживший любовь, «просто не состоялся как человек». В глазах Базарова он «не мужчина, не самец».

Базаров отрицает то, что веками культивировалось и обожествлялось в идеалистической философии. Любовь воспринималась как нечто высокодуховное, объективно трагические. Базарову чужд и непонятен трагизм: что за роковая женщина и трагическая любовь? «Нравится тебе женщина, старайся добиться толку; а нельзя — ну, не надо, отвернись — земля не клином сошлась». Так старается он «добиться толку» с Фенечкой, которая в романе олицетворяет некоторое природное начало. Она не слишком умна, но прекрасна в своем материнстве, и поэтому и воспринимается Базаровым как самка.

Затем Тургенев сталкивает Базарова с Одинцовой, и Базаров с удивлением замечает в себе перемену: «Вот тебе раз! — бабы испугался!» Его душевное смятение усиливается с каждым днем. Замечает в себе перемену. «Какой я смирненький стал», — сетует он на себя с некоторой иронией. Тургенев говорит, что «он с негодованием осознавал романтика в самом себе».

И, наконец, Базаров осознает, что его борьба проиграна, он влюблен, но влюблен «глупо, безумно». Он подавлен, разбит, но не сломлен. Тот факт, что нечто вступило в противоречие с его теорией, причем в нем же самом, захватило его душу, а главное — самое ценное — его разум, рождает в нем злобу… «В нем билась сильная и тяжелая страсть, похожая на злобу и, быть может, сродни ей»,- пишет Тургенев о чувстве, охватившем Базарова. Когда-то предложив Аркадию, рассказавшему о загадочном взгляде княгини Р., «проштудировать анатомию глаза», он сам сталкивается с «таинственной улыбкой» Одинцовой и ее странным, леденящим душу спокойствием, она как прекрасная статуя, холодная и недоступная.

Одинцова — воплощение идеала, в ней содержится та же классическая гармония, как в произведениях художников и скульпторов. Теперь Базаров поражен этой гармонией, и начинает колебаться еще один постулат его философии — нигилистическое отношение к искусству. «Рафаэль гроша медного не стоит», — заявляет он. Тургеневу как человеку эстетическому это чуждо. В то время сильно был развит культ художника, творца.

Известно высказывание Тургенева о том, что «Венера Милосская несомненнее принципов 1789 года». Базаров же толком не может противопоставить искусству ни политику, ни науку в силу своих нигилистических позиций. «Я уже доложил вам, что ни во что не верю; и что такое наука — наука вообще? Есть науки, как есть ремесла, знания; а наука вообще не существует вовсе», — говорит Базаров. После неудавшегося романа с Одинцовой он и в науке разочаровывается. «Лихорадка работы с него соскочила и заменилась тоскливою скукой и глухим беспокойством», — пишет автор. Базаров уже как бы предчувствует свою смерть, задумывается о религии.

Он говорит отцу: «Вы оба с матерью должны теперь воспользоваться тем, что в вас религия сильна; вот вам случай поставить ее на пробу». Сам он, потеряв силы, не может к ней обратиться, слишком долго он был далек от Бога. Подсознательно, однако, он смиряется, и даже речь его меняется: «Дуньте на умирающую лампаду, и пусть она погаснет», — восклицает он настолько поэтично, что кажется, что это не он в начале романа говорил Аркадию: «Сделай милость, не говори красиво!» Итак, Базаров, сам того не желая, меняется, его философская теория лопается, попадая в испытание любовными коллизиями.

Даже композиционно это подчеркивается: два раза он побывал у Одинцовой, в Марьине и у своих родителей, и во второй приезд повел себя совершенно по-другому. Кульминационный момент дуэли, после которой он сходится с Павлом Петровичем, доказывает, что основным противоречием в романе являются не политические разногласия и не конфликт отцов и детей , а конфликт теории и живой жизни. «Суха теория, мой друг, а древо жизни пышно зеленеет», — сказал Гете, и Тургенев своим романом подтвердил это.