Эстетика есть выражение этики.
По мнению Дмитрия Мирского, одного из критиков Толстого, первые пятьдесят лет писатель смотрел на жизнь глазами Наташи Ростовой, только что отправившейся на свой первый бал; в последние же годы глазами Ивана Ильича, мечущегося в черном мешке. Другой его критик, Лев Шестов, также считает, что Толстой до происшедшего в нем в 1880-е годы переворота взирал на мир как на «обворожительный бальный зал», а позднее — как на камеру пыток. В работе же Плеханова «Отсюда — досюда» отмечено, что Толстой создавал по-настоящему выдающееся только в первую половину своего творческого периода, а после переворота принял исходное положение цензора: в его эстетике господствовали этические, педагогические и религиозно-философские критерии. В специальной литературе много говорится об идейно-религиозном перевороте Толстого и почти ничего о его Поэтическом перевороте.
Настоящее исследование сконцентрировано именно на этом. Его цель показать, что между эстетикой и этикой Толстого нет антагонистического противоречия: как мыслитель он говорил то же самое, что и как Художник. В «Исповеди» он пишет: «Со мной случился переворот, который давно готовился во мне и задатки которого всегда были во мне».
Анализ поздних произведений Толстого — идеальное пространство для охоты интерпретаторов его текстов. Филологов здесь ждет множество открытий.
Реалистический Роман достиг пика своего развития в конце XIX века, затем пережил кризис и стал приходить в упадок. Толстой хотел вырвать роман из плена реализма, который означал для него одно и то же, что и Провинциализм. Он не принимал ни миметическое, ни считаемое им иллюзионистическим искусство Fin de sie’cle, но искал новые поэтические решения . Он хотел освободиться и от прежних своих эстетических канонов. Свои художественные произведения писатель оценивал негативно, а «Войну и мир» называл «многословной дребеденью».
По его мнению, этический писатель не может удовлетвориться совершенством формы. Произведение искусства должно служить руководящим принципом нравственного действия: момент морали должен значительно превышать безответственно красивое. Это мнение соответствовало тому перевороту, который произошел в его мировоззрении в 1880-х годах и суть которого сам писатель сформулировал следующим образом: выдающаяся литература рождается тогда, когда созревает высокая нравственность.
Не потому он шлифовал с таким упорством свои романы и рассказы, что стремился к особенному эстетическому совершенству, как Флобер, а для того, чтобы сделать идею как можно более прозрачной. Их красота не в чеканности стиля, а в епифанском проявлении божественной мудрости. Он считал, что уверенный в своем деле не нуждается в стиле. Эстетический аскетизм Толстого родственен Платону.
В своих поздних произведениях он признавался, что цель и задача искусства заключаются вовсе не в подражании природе, а в образцовом воплощении истины. В отличие от прежних эстетических взглядов, согласно которым язык служит исключительно для описания мира, теперь он считал: если писатель располагает способностью божественного Логоса, то слово служит не только для описания действия, оно само является действием. Так же, как творящее Слово творит из ничего и вызывает к жизни видимый мир тем, что называет его, так и поэт создает новый мир.
Эстетическая оценка жизни сменяется у Толстого этической. Усиливается в нем убеждение в том, что мышление не только может познать, но и корректировать бытие. Он хотел не только «изображать» жизнь, но и творить ее.
В «Воскресении», которое сам Толстой называл «опытом в лаборатории», писатель пытался соединить два исключающих друг друга поэтических принципа: Объективность И тенденциозность, то есть бесстрастный голос повествователя и позицию всезнающего автора, которая Contradictio in adiecto. Стремление к беспристрастности достигает цели в том случае, если читатель видит в созданном писателем не зеркальное отражение жизни, не симуляцию действительности, а саму неприукрашенную действительность с документальной достоверностью. Он хотел уничтожить дистанцию между жизнью и искусством, между Faktum И Artefaktum.