Полонез Огинского. На тему прекрасного в жизни человека

Сочинение рассказ на основе услышанного и прочитанного. Из моря дул холодный ветер, пронизывая к самым костям. Весна выдалась холодной. Мелкий дождь быстрее напоминал осень, чем весну. Серое небо сливалось с серым морем, серыми скалами, серыми шинелями. Это так юг! В Керчи почти не было деревьев, а те, что и были, уже давно порублено на дрова. А тепла все не было, весна задерживалась. Бойцы грелись возле вымоченных в солярке кирпичин, которые были за печку. Впереди еще отчаянные бои за освобождение Крыма, нужно держаться. Особенно тяжело было раненым. Авиация долго не присылала транспорта для их перебазирования в тыл. Не хватало пищи, но более всего надоедал недостаток теплый. Приказ был коротким: найти дрова.

На задание отправились пятерых. Молодые и сильные, стройные как кипарисы, бойцы пригибались к земле, чтобы остаться незаметными. Нужно было дойти к двухэтажному домику, который прислонился в скалах — единого еще необследованного ими объекта. Возможно, там остались любые дрова: окна, двери, мебель, словом, то, что хорошо горит. К дому достались нескоро — фашисты стреляли трассирующими — вошли в опустевшее жилье. Невыразимо обрадовались уюту и найденным дровам: посреди комнаты стоял большой черный рояль. Крышка лежала в стороне, кто-то уже отломал, осталось немного — разбить деревянный корпус и нести дрова в расположение части. Но никто не отваживался сделать первый удар. А вот к роялю подошел один из бойцов, высокий худой мальчик, и, склонившись над инструментом, зарев «Полонез» Огинского. Звуки разливались по пустому жилью, наполняя солдатские души теплом и воспоминаниями о мирной жизни. Того дня они возвращались они почти без дров, прихватили только отломанную кем-то крышку. В душе каждого звучала музыка. Из моря снова дул холодный ветер, пронизывая к самому телу плохонькие солдатские шинели. Но бойцы не замечали того холода, на сердце было тепло.

Юноша прислонил лицо к холодной броне танка. Руки и ноги свело судорогой то ли от напряжения, то ли от пережитого за эти несколько минут. Он не имеет права расхолаживаться, он командир, на него смотрят бойцы. Это случилось так внезапно, что он не мог прийти в себя. Его только вчера назначили взводным. Неделю назад он возвратил в свой полк после ранения. Это было его второе ранение, и он вторично поворачивался к своим. Ранение было трудным, врачи беспокоились за его здоровье. Но он выздоровел. И все это благодаря ней, фронтовой сестре. Маленькая, хрупкая, она дважды выносила его из поля боя. Во время первого ранения он старался ей помочь, опирая массу своего тела на уцелевшую руку. Стонал, но мимо, пока были силы, а потом она положила его на плащ-палатку и тянула. О втором ранении он почти ничего не помнил. Увидел над собой ее лицо — и отключился. А она вынесла его. И разве только его! Таких коренастых бойцов выносила, что все лишь испытывали удивление. Во время вчерашнего боя ее не стало. Не уберегли… Да и кто бы мог подумать, что такое случится…

Они облепили броню танка. Она запрыгнула почти последней. Он подал ей руку и старался поддержать. Тем не менее, скоро все смешалось. Земля превратилась на ад: они пригибались от взрывов, танк маневрировал, избегая снарядов. Ее таки зацепило. Она искривилась от боли, но даже не застонала. Полезла в сумку за бинтом. В это время танк всколыхнулся, но избег взрыва. А она не удержалась… Ее бледное лицо исчезло под гусеницей их танка. Такое не забывается. Взводной снял пилотку, все на миг увидели его поседевшие через сутки виски. Над полем еще долго стояли столбы дыма и пороха. Санитары стояли возле раненных. Кончился еще один бой, еще один день войны. Подсчитывали потери. Кто-то из его ребят непременно дойдет до конца войны, дойдет к Победе.