«Село Степанчиково и его обитатели» как комический нравоописательный роман

Жанровая форма — «семейный роман» в драматической и водевильной версиях: драматическая история отношений дядюшки Егора Ильича Ростанева с гувернанткой его детей Настей, их тернистый путь к семейному счастью не составляют сущности содержания романа так же, как и водевильная история — интрига вокруг сватовства к безумной, но богатой Татьяне Ивановне, на которой хотят женить дядю, но которую не прочь перехватить Мизинчиков и Обноскин.

Традиционные формулы семейного романа, ставшие названиями некоторых глав, получают «двойное» значение — серьезное и пародийное, драматическое и водевильное: «объяснение в любви» оказывается объяснением героини в любви к другому, но не к герою «записок»; «катастрофа» — не водевильным поцелуем Татьяны Ивановны, а выслеженным Фомой поцелуем Насти и дяди; «погоня» — погоней за героиней «водевиля», а не «романа» (за Татьяной Ивановной, а не за Настей), в свою очередь, Татьяну Ивановну похитил не Мизинчиков, как можно было предположить, а Обноскин. Комична миротворческая роль «созидателя всеобщего счастья» Фомы, который, не имея другой возможности безусловного воцарения среди «обитателей Степанчикова», приводит в конце концов страждущих героев «семейного романа» к венцу («Фома Фомич созидает всеобщее счастье»). Не соответствует жанровой форме и повествователь, он же герой романа, — Сергей Александрович, который не случайно не имеет фамилии: он — и сирота, воспитывавшийся у дяди, и «неизвестный», как представлен он читателю в подзаголовке к роману («Из записок неизвестного»). Его умысел сыграть жанровую роль жениха в «семейном романе» и исполнить просьбу дяди жениться на Насте стал лишь причиной нескольких комических ситуаций.

Необычна в романе манера повествования. Впервые Достоевский отказался от «всеведения» повествователя. Суждения автора «записок» подчеркнуто приблизительны, изменчивы, подвижны, противоречивы. Главным в повествовании становится не слово автора о герое и мире, а самораскрытие героя, выявление внутреннего движения жизни. Это новое качество прозы у Достоевского: в других романах, повестях, рассказах ему еще не требовалось право «угадывать и ошибаться», он еще придерживался правила всех традиционных поэтик — соответствия слова повествователя изображаемому. В «Селе Степанчикове и его обитателях» слово повествователя — и это очевидно для читателя — не исчерпывает сложности и глубины характеров и событий. Это предвосхищение будущей манеры повествования в «Бесах», «Подростке», «Братьях Карамазовых». В этом романе Достоевского такая манера повествования создает идеальные условия для выявления характеров обитателей Степанчикова.

Каждому из них находится место в романе о гостеприимном селе Степанчикове, почти все они основывают свои сюжетные линии — от главных действующих лиц до второстепенных, вплоть до Видоплясова, Фалалея, старика Гаврилы, «старикашки» Ежевикина, господина Бахчеева и других.

Каждый из обитателей Степанчикова интересен сам по себе. Впечатляющи они и все вместе, например «за чаем»: случайные знакомые и незнакомые родственники, гости и приживальщики, всеми презираемый хозяин и обожествленный шут. И все же средоточием повествовательного интереса в романе стал один из них — Фома Фомич Опискин, неудавшийся бездарный литератор, былой шут, ныне властитель дум обитателей Степанчикова. На тайне воцарения шута держится сюжет романа. Казалось бы, ясен и объяснен характер Фомы. Он мелочен, зол, завистлив, капризен и вздорен. Все это известно читателю со слов повествователя уже с первых страниц романа. Но вот парадокс: вчерашний шут, он почитаем обитателями Степанчикова; после каждой вздорной выходки, непростительной для любого, прочнее его авторитет; он и воцаряется-то в Степанчикове вполне лишь после катастрофы — изгнания и слишком поспешного и униженного своего возвращения, после поражения, которое он обратил в победу созиданием «всеобщего счастья». Иногда Фому называют «русским Тартюфом». Это неточно. При всей внешней схожести ханжеских повадок нет более несхожих героев, чем Тартюф и Опискин. Фома бескорыстен, у него нет меркантильной цели, исполнения которой он добивался бы. Образ Фомы противопоставлен этому типу — «породе житейских плутов, прирожденных Тартюфов и Фальстафов, которые до того заплутовались, что наконец и сами уверились, что так и должно тому быть, то есть чтоб жить им да плутовать; до того часто уверяли всех, что они честные люди, что наконец и сами уверились, будто они действительно честные люди и что их плутовство-то и есть честное дело».

К «житейским плутам» нельзя отнести Фому, он — нечто иное; по отзыву одного из персонажей романа, — «человек непрактический; это тоже в своем роде какой-то поэт». Можно добавить: еще и артист, играющий в жизни роль непризнанного писателя. Но Фома, помимо того, что бездарен, еще и неудачник. Уязвленное самолюбие — «сокрытый двигатель» Фомы. В своем самоутверждении он стремится к власти над душами. Перед ним благоговеют полуобразованные обитатели Степанчикова — он играет на их потребности в «высоком и прекрасном», но он же растлевает их души ложью и пустословием «книжного» красноречия. Фома требует и добивается в конце концов того, чтобы другие уверовали в его исключительность — поверили в то, в чем, может быть, сомневается он сам. Парадоксален исход борьбы с Фомой: чем настойчивее попытки его низвержения и вернее поражение, тем стремительнее и прочнее его утверждение — возвышение через унижения и поражения. Этот эффект еще более усиливается на фоне активного снижения его образа повествователем. Творят кумира из Фомы сами обитатели Степанчикова, он нужен им, он — их оправдание. Сомнения в «кумире» могут возникать и возникают, но любое сомнение в конце концов решается в пользу Фомы — и не по чьим-либо интригам, а все по той же духовной потребности каждого из «обитателей» в «высоком и прекрасном», а это извиняет любой каприз, прощает многое.

Художественное исследование характера Фомы Фомича Опискина и тайны его воцарения в Степанчикове — открытие Достоевского, которое и составляет «сущность содержания» романа. «Объем» содержания вбирает в себя помимо этого еще и «роман» дяди и Насти, «водевиль» Татьяны Ивановны, сюжетно-композиционное «многоголосие» комедийных характеров обитателей села Степанчиково. Динамичен сюжет. Перипетии («перемены событий к противоположному») происходят в пределах глав, постоянно озадачивая читателя. Комические подмены, возникающие в результате взаимодействия драматической и водевильной версий «семейного романа», создают своеобразные сюжетные оксюмороны. Неожиданные развязки следуют одна за другой. Постоянно вводятся новые сюжетные мотивы — как правило, в «болтовне»: в рассказах «кстати», в диалогах и «многосторонних разговорах» (массовых сценах, разложенных на «голоса»); сами мотивы неоднозначны, зачастую двусмысленны (сопряжение «романа» и «водевиля»), многопланов сюжет.

На роман «Село Степанчиково и его обитатели» Достоевский возлагал особые надежды. Этим романом он хотел вернуться в русскую литературу после каторги и солдатской службы, вновь заявить о себе. Но «воскрешения из мертвых» не произошло. Роман прошел почти не замеченным. Повторить успех «Бедных людей» Достоевскому не удалось. Роман не стал событием ни в общественной, ни в литературной жизни России конца 50-х годов.