Смерть и бессмертие в поэзии Г. Державина

Тема смерти неотступно сопровождает поэзию Державина с его первых известных нам одических творений. В старости, на покое, живописуя званские красоты и застольные «натюрморты», увенчанные голубым щучьим пером, поэт словно бы опять видит: «Где стол был яств, там гроб стоит» — и горько пророчествует: «Разрушится сей дом, засохнет бор и сад…» В самые разные годы, в самых разных стихотворениях у поэта, умеющего так ярко воспевать радость жизни, то почти резонерски, то лирически-страстно, прорывается извечное «помни о смерти». «На свете жить нам время срочно…» — замечает он «первому соседу». Радуясь выздоровлению мецената И. И. Шувалова, рисует Харона: На брег из лодки вылезает Старик угрюмый и седой.

И, озираясь, подпирает Себя ужасною косой. Вздыхает над гробом графини Румянцевой: С убогим грузом иль богатым, Всяк должен к вечности пристать. Рядом с алмазной горой водопада Кивач поэт вновь возвращается к мучающей его мысли: Не зрим ли всякой день гробов, Седин дряхлеющей вселенной? Не слышим ли в бою часов Глас смерти, двери скрып подземной?

Так, один из самых жизнелюбивых и бодрых русских поэтов оказывается завороженным видением смерти. Державин был отважным человеком. Перед пугачевской разбойной вольницей, перед бушующим, захлестывающим утлую лодку Белым морем, перед вельможным и царевым гневом он не робел, не падал духом. А каково не теряться перед начальством?

Известно, что в коридорах власти подобострастно сгибались даже те, кто не кланялся и пулям на поле боя. Державинская отвага, проявлявшаяся в стихах, в которых поэт вдохновенно переживал собственную жизнь , присутствовала и в непрестанном напоминании о дежурстве смерти рядом с живущими. Умение полнокровно, распахнуто жить и чувствовать, страстно переживать эту единственную жизнь в слове, может быть, и не давало ему отвести взгляд от смерти.

Но рядом с бренной жизнью у Державина всегда присутствует бессмертие, в ней и над нею — Бог. В удивительной оде «Бог», обращаясь к Создателю, поэт говорит о своем философско-религиозном понимании и жизни, и смерти, и бессмертия: Твоей то правде нужно было, Чтоб смертну бездну преходило Мое бессмертно бытие; Чтоб дух мой в смертность облачился И чтоб чрез смерть я возвратился, Отец! — в бессмертие Твое. В «Объяснениях» на собственные сочинения Державин, в связи с одой «Бог», привел следующий «анекдот»: «Родился он в 1743 году 3 июля, а в 1744 году, в зимних месяцах, когда явилась комета… то он, быв около двух годов, увидев оную и показав пальцем, быв у няньки на руках, первое слово сказал: «Бог»».

Рассказывая о своем младенчестве, о том, как его, хилого, новорожденного, запекали, по обычаю, в хлеб, и о хвостатой комете, поэт делает в своих «Записках» примечание, где разъясняет, что два этих события, может быть, были Провидением, они предсказали поэту трудный жизненный путь и создание им оды «Бог», «которая от всех похваляется». Из мыслей поэта о жизни и смерти ясно, что он все же дошел в своих исканиях до гармоничного постижения единства этих вселенских крайностей, дошел через веру в Спасителя. Созрев духом, Державин уже не только самому себе, но и другим людям сумел сказать слова утешения и надежды: Почто ж терзаться и скорбеть, Что смертный друг твой жил не вечно? Жизнь есть небес мгновенный дар; Устрой ее себе к покою, И чистою твоей душою Благословляй судеб удар.

Итак, только в гармонии со всем сущим, включая рождение, жизнь и смерть, по Державину, утверждается связь дольнего мира с Богом, достигается победа над злом и смертью, отнюдь не являющейся преградой на пути к вечной жизни души человеческой.