Сочинение по Достоевскому: — Психологический портрет в русской литературе

В художественном произведении многое зависит от умения автора нарисовать словесный портрет своего героя. В нашей литературе почти все писатели мастерски этим искусством владели. Федор Михайлович Достоевский, по-моему, исключение из этого правила. Он рисует не живописные, а психологические портреты своих героев. Лично мне увидеть лица героев Достоевского помог художник Илья Глазунов, который иллюстрировал его произведения. Итак, среди изобразительных средств, с помощью которых писатель создает образы своих героев, значительное место занимают выразительные психологические зарисовки.

Они часто сопровождаются эмоциональной оценкой самого автора. Вот, например, портрет Наташи Ихменевой: «Я глядел на нее с недоумением и страхом. Как переменилась она в три недели!

Сердце мое защемило тоской, когда я разглядел эти впалые бледные щеки, губы, запекшиеся, как в лихорадке, и глаза, сверкавшие из-под темных ресниц горячечным огнем и какой-то страстной решимостью». Здесь Достоевский очень четко обрисовал внутреннее состояние героини романа. Портрет князя Валковского передан в деталях и очень обстоятельно: «Правильный овал лица несколько смуглого, превосходные зубы, маленькие и довольно тонкие губы, красиво обрисованные, прямой, несколько продолговатый нос, высокий лоб, на котором еще не видно было ни малейшей морщинки, серые, довольно большие глаза…» Но в общем-то это мало что говорит читателю. А вот дальше автор начинает как бы комментировать эти детали психологически: «… все это составляло почти красавца, а между тем лицо его не производило приятного впечатления».

Тут же мы узнаем, что выражение лица князя «было как будто не свое, а всегда напускное, обдуманное, заимствованное», что «под всегдашней маской» кроется «что-то злое, хитрое и в высочайшей степени эгоистическое», что «лучи его взглядов как будто раздваивались и между мягкими ласковыми лучами мелькали жесткие, недоверчивые, пытливые, злые». Как мы видим, портрет плавно переходит в развернутую психологическую характеристику. Мне кажется, в этом и есть сильная сторона Достоевского-портретиста, Достоевского-художника. Есть в этом плане у Достоевского, на мой взгляд, совершенно уникальные портреты. Вот, например, как он рисует собаку старика Смита: «… с первого раза, как я ее увидал, тотчас же пришло в голову, что эта собака не может быть такая, как все собаки; что она — собака необыкновенная; что в ней непременно должно быть что-то фантастическое, заколдованное; что это, может быть, какой-нибудь Мефистофель в собачьем виде и что судьба ее какими-то таинственными, неведомыми путями соединена с судьбой ее хозяина». Дальше Достоевский начинает перечислять физические детали собачьего облика, но они уже ничего не могут дополнить в созданном вначале образе фантастического существа.

Мне кажется, Достоевский в данном случае использовал прием, если можно так сказать, навязывания читателю своей волей нужного образа. Ведь словесный портрет собаки довольно беден, а есть только монотонно повторяемые определения: «необыкновенная», «фантастическое», «заколдованное», «таинственными, неведомыми путями соединена». Таких удивительных психологических моментов воздействия на читательское воображение у Достоевского очень много. Но как портретист-психолог я считаю, Достоевский начался с романа «Униженные и оскорбленные». Этот роман был предтечей таких больших его философско-психологических романов, как «Преступление и наказание», «Идиот», «Братья Карамазовы». Русскую литературу всегда отличала неистребимая жажда разрешения актуальных общественных проблем. Лучшие писатели чувствовали себя носителями истины, проповедниками, учителями жизни.

Соответственно и герои их произведений— это «герои мировоззрения», люди, ищущие смысл бытия, исповедующие какую-то идею. В центре внимания русских писателей оказывается человек с пытливым умом и беспокойным сердцем. Он создает теории, стремясь объяснить жизнь, но чаще всего становится заложником и жертвой своей идеи, страдая от невозможности ее реализовать или постепенно убеждаясь в ее несостоятельности. Именно такой тип героя представлен в романах И.

Тургенева «Отцы и дети» и Ф. Достоевского «Преступление и наказание». И тот и другой умели не только угадать насущные идеи своего времени, но и предсказать их последствия.

И. Тургенев в образе Базарова воплотил нового человека, героя времени, нигилиста. Базаров уверенно ниспровергает авторитеты и исповедует только пользу и опыт. Он принадлежит эпохе бурного развития естественных наук и собирается именно им посвятить свою жизнь. Базаров не сомневается, что природа — это «мастерская, а человек в ней работник», что любовь — это блажь и чепуха, что поэзия и искусство могут интересовать только «отставных» людей. До тех пор, пока герой не сталкивается с подлинными, глубокими человеческими чувствами, ему легко оставаться непоколебимым и убежденным. Однако писатель готовит для идей героя серьезные испытания.

Приезжая в Марьино уже в первый раз, Базаров лично сталкивается с «отцами», не только с их теориями и взглядами, но и с массой жизненных деталей и ситуаций. Базаров попадает к «феодалам», но они-то живые люди и он вынужден считаться с ними, хотя внешне и выходит победителем во всех спорах. Самым же сильным потрясением для Базарова становится любовь к Одинцовой.

Это сильно поколебало его взгляды и логические установки. Базаров обнаруживает романтика в себе самом, хотя и старается «не рассиропиться». Совсем по-другому теперь ведет он себя в Марьино, по-другому оценивает жизнь и людей.

Положение героя становится мучительным. Преодолеть любовь не помогает и попытка окунуться в знакомую и любимую работу. Медицина, в которую Базаров верил безоговорочно, как это ни парадоксально, становится причиной смертельного заражения. Свой земной путь герой заканчивает в родном гнезде, происходит возвращение блудного сына, сумевшего мужественно признать ошибочность своих идей и достойно встретить смерть.

Базаров прошел через страдания, претерпел драму от несовпадения убеждений и многообразия самой жизни. Он стойко перенес все испытания, но неразрешимым для него остался вопрос: «Нужен ли я России? » Не менее трагична судьба Р.

Раскольникова, героя романа Ф. Достоевского «Преступление и наказание». Писателя особенно волновали появившиеся в шестидесятых годах XIX века теории «сверхчеловека», который имеет право на преступление. Автором и защитником подобной идеи становится Раскольников.

Бедность, унижение, уязвленное самолюбие, наблюдение над жизнью окружающих людей, раскрывающее картину насилия и несправедливости одних, нищеты и страдания других, — все это вызывает у героя углубленную работу мысли. Раскольников считает подлостью смирение с такой жизнью. На жестокость мира он отвечает своей теорией. Раскольников делит мир на «владык» и «тварей дрожащих».

Для первых не действуют закон и мораль большинства. «Необыкновенные» люди имеют право на «кровь по совести».

Преступление Раскольникова — это эксперимент над собой с целью проверить, к какой касте принадлежит он сам. Правда, герой придумывает для себя спасительный обман, уравновешивая бесчеловечность своего поступка мыслью о спасении тысяч несчастных.

Однако эта идея терпит поражение уже в момент осуществления: Раскольников убивает Лизавету, одну из тех, ради кого и шел на преступление. Совершив убийство, герой испытывает ужас, потрясение, отчуждение от близких и отвращение к себе. Но, разуверившись в себе, он продолжает верить в свою «идею» даже после саморазоблачения.

Только на каторге, когда Раскольников вспоминает свой сон о трихинах, делающих людей бесноватыми и заставляющих уничтожать друг друга, герой понимает, какие чудовищные последствия могла иметь реализация его идеи. Достоевский заканчивает роман воскресением души Раскольникова, открывшейся для бога и любви. Герой спасен еще при жизни, и в этом главная заслуга жертвенного служения Сони Мармеладовой. Рядом с Базаровым не оказалось человека, который смог бы поддержать его в трудную минуту, поэтому результат его исканий не столь оптимистичен, как у Раскольникова. Несмотря на разницу финалов, в обоих романах утверждается одна и та же мысль. Жизнь сложнее любых теорий, все в них предвидеть невозможно, а потому они еще более опасны, поскольку их последствия непредсказуемы. Служение «идее» становится разрушительным для человека, а состоятельность личности измеряется умением достойно преодолевать заблуждения.