Сожжение книг 10 мая 1933 года

Вечером 10 мая 1933 года Оперная площадь в Берлине представляла собой зрелище, напоминающее времена средневековья. Ограждаемое кордоном штурмовиков, бушевало пламя, которое не гасили, а, наоборот, разжигали.

В то время как (по сообщению газеты) «капеллы штурмовых отрядов и частей эсэсовцев исполняли отечественные мелодии и марши», «представители студенчества бросали в огонь книги, сопровождая это соответствующими возгласами». Раздавались выкрики:

«Против классовой борьбы и материализма, за народное сообщество и идеалистический жизненный уклад!», «Против упадочничества и морального падения. За благопристойность и приличие в семье и государстве!», «Против литературного предательства солдат первой мировой войны. За воспитание народа в военном духе!»

Среди сожженных книг были произведения К. Маркса, Г. Манна, Э. Кестнера, З. Фрейда, Э. Людвига, Э. М. Ремарка, А. Керра, К. Тухольского, К. фон Осецкого. В завершение этого «символического представления» исполнялась песня «Народ, к оружию!». В этот день, пояснял Геббельс, министр народного просвещения и пропаганды, не только должны были рухнуть «духовные основы Ноябрьской революции», но и «из этих руин должен подняться… феникс подлинно немецкого духа»

Костры из горящих книг пылали и в других университетских городах: эту кампанию гитлеровцы использовали как средство террора против деятелей культуры. Общественное влияние демократического и социалистического искусства стало столь значительным, что его можно было устранить лишь с помощью силы.

Уже поджог рейхстага в феврале 1933 года стал поводом не только для ареста более чем 25 тысяч коммунистов, социал-демократов и либеральных буржуазных политиков, но и для заключения под стражу (на короткий или более длительный срок) таких писателей, как А. Зегерс, В. Бредель, К. Грюнберг, С. Хермлин, Э. Э. Киш, В. Лангхоф, Я. Копловиц, Л. Ренн, П. Кернер-Шрадер. Э. Мюзам, К. Нойкранц, К. фон Осецкий были замучены или умерли после пребывания в тюрьме. Другие писатели, чтобы не попасть в застенки гестапо, вынуждены были бежать из Германии.

К этому времени началось «унифицирование», приобщение к нацистской идеологии тех культурных организаций, которые могли оказать сопротивление господствующему режиму.

В феврале 1933 года К. Кольвиц и Г. Манн вынуждены были уйти из Прусской академии искусств; несколько позднее были исключены из состава Академии Л. Франк, Г. Кайзер, Б. Келлерман, А. Паке, Р. Шикеле, Ф. фон Унру, Ф. Верфель, Вассерман и другие деятели культуры. Незадолго до этого покинули Академию А. Деблин, Т. Манн и Р. Хух — последняя не без смелой отповеди господствующему режиму.

Союз защиты немецких писателей (СНП) был распущен, и в 1935 году была создана «Имперская палата словесности». Используя отработанную систему государственного и партийного контрольного и управленческого механизма, гитлеровцам удалось изолировать всех неугодных фашистскому режиму художников. Современная демократическая и социалистическая литература, а также произведения, связанные с национальными и интернациональными традициями, были включены в «список вредных и нежелательных». Эти книги запрещалось «издавать, продавать, раздавать, давать кому-либо читать, экспонировать на выставках, рекламировать, дарить или хранить». Под строгим запретом находились произведения «авторов еврейской национальности или полуевреев», издавать разрешалось лишь писателей, угодных «Имперской палате словесности». Исключение из состава пишущих означало запрет на профессию. Писатели, покинувшие Германию, лишались германского гражданства, их имущество конфисковывалось.

В 1943 году, десять лет спустя после прихода национал-социалистов к власти, Ганс Йост, последний президент «Имперской палаты словесности», подводил итог политике в области искусства в «государстве фюрера». Он не отрицал, что «кое-где еще попадаются старики в возрасте от двадцати до девяноста лет» — «музейные гуманисты», которые противостоят «фаланге гитлеровской молодежи». Сегодня, констатировал он в полном соответствии с действительностью, «в Германии можно было бы писать кровью»; и строки эти «коротки и похожи на приказы». Несколько месяцев спустя Геббельс объявил «тотальную войну»; одновременно последовал «приказ» министра пропаганды закрыть театры и большинство издательств «тысячелетнего рейха». Таким образом, культурная политика нацистов еще до разгрома фашизма привела к полному распаду всей культурной жизни страны.