«Тайная любовь» Г. Шпаликова. Искренность поэзии Шпаликова

Шестидесятые годы XX века — «оттепель» — стали временем расцвета русской поэзии. В зале Политехнического музея в Москве, в театральных и концертных залах Ленинграда не было свободных мест, когда объявлялся вечер поэзии. На всю страну гремели имена продолжателей традиции Маяковского — представителей так называемой громкой поэзии — Е. Евтушенко, А. Вознесенского, Б. Ахмадулиной.

Известность обрели Н. Рубцов, А. Жигулин, исповедовавшие «тихую» поэзию. Развивался жанр авторской песни .

На сегодняшний день этим замечательным поэтам посвящено немало статей и монографий. Я же хочу рассказать о творчестве Геннадия Шпаликова — человека, который не был известен при жизни как поэт.

Шпаликова знали как сценариста, о нем говорили как о талантливом и многообещающем драматурге советского кино. Огромную популярность принес ему фильм «Я шагаю по Москве» , снятый по собственному сценарию совместно с Г. Данелия. Г. Шпаликов ушел из жизни добровольно в 1974 г., пережив тяжелый душевный кризис. Среди литературного наследия Шпаликова значительное место занимают стихи. Он сочинял постоянно — по словам И. Сабельникова, «Шпаликов существовал рифмами».

Стихи для него были выходом из одиночества, он писал их «для себя». «Это была тайная любовь, которую он хранил ото всех. Эта любовь оказалась прекрасной» .

Мир предстает в стихотворениях и песнях Шпаликова словно увиденным впервые. Это впечатление создается за счет простых фраз, не загроможденных подробностями, легких и стремительных. При жизни Шпаликова была известна его песня из фильма «Коллеги». Она завоевала такую популярность, что об авторе — тут же забыли, песня стала восприниматься как народно-студенческая: «Ах ты, палуба, палуба, / Ты меня раскачай, / Ты тоску мою, палуба, / — Расколи о причал». Поэзии Шпаликова чужда даже малейшая фальшь.

На всю страну прошумела песня из кинофильма «Я шагаю по Москве». «Бывает все на свете хорошо, / В чем дело, сразу не поймешь…» — эти строки сегодня известны всем. Песня эта мажорная, светлая. Наверное, в жизни каждого человека случаются моменты «беспричинной» радости, когда вдруг ощущаешь полноту бытия. Но Шпаликов, запечатлевая эти мгновения, не утверждает при этом, что все хорошо всегда, он не принимает напускного «бодрячества», свойственного его времени.

Шпаликов бывал в тех же местах, что и другие, ходил по тем же улицам, но он — видел то, чего другие не замечали, точнее, — чему не придавали художественного значения. Прогулка по Москве рождает следующие стихи: «Здесь когда-то Пушкин жил, / Пушкин с Вяземским дружил, / Горевал, лежал в постели, / Говорил, что он простыл…». Можайск вызывает у поэта представление о толстовском герое Пьере Безухове .

Шестидесятые годы — время, когда неповторимость личности стушевывалась, уходила на второй план, растворялась в теме Поколения.

Поэзия, вышедшая на эстрадные подмостки, клялась словом «мы», в которое верили как в реальную социальную силу. Шпаликов уходит от этого. Его негромкая поэзия — предельно откровенное выражение собственного отношения к миру, «некая хрупкая и обворожительная сфера не очень порой обработанных, с нередкими погрешностями против академических правил стихотворений» .

Шпаликов обостренно чувствовал радость и боль и переносил это на бумагу. Многие стихотворения пронизаны ощущением одиночества. — Одиночества, бывшего для него жизнеопасным. Что творилось в душе поэта, объясняли после его смерти стихи. Шпаликов искал выход из сложившегося тупика: «…

Все было празднично и тихо / И в небесах, и на воде, / Я днем искал похожий выход / И не нашел его нигде». Шпаликов говорил о том, что было важно и дорого для каждого человека, — о жажде взаимопонимания, вере в дружбу. «Я никогда не ездил на слоне, / Терпел в любви большие неудачи. / Страна не пожалеет обо мне, / Но обо мне товарищи заплачут», — писал поэт. К счастью, насчет страны он оказался неправ.

Страна жалеет об его отсутствии до сих пор. Жалеют кинематографисты, писатели, зрители и читатели.