Творческое кредо Карпенко-Карого

Свое художественное кредо И. Карпенко-Карый высказал в монологе героя пьесы «Суета» Ивана Барильченко: «Может, я и в самом деле чудодей, может, мои мечты — суета. Сцена же мой кумир, театр — священный храм для меня! Только из театра, как из храма торговцев, нужно гнать и фарс, и оперетку, они — позор искусства, так как вкус портят и только радуются порокам! Прочь их из театра! Метлой нужно их вымести. В театре играть должны только настоящую литературную драму, где страдание души человеческой беспокоит каменные сердца и, ледяное равнодушие в них разбивает, проводит в душу слушателя желание правды, желание общего добра, а пролитыми над чужим горем слезами выбеливают его душу! Комедию нам дайте, комедию, которая бичует сатирой страшной всех, и смехом сквозь слезы смеется над пороками, и вынуждает людей мимо их воли стыдиться своих лихих поступков!..

Служит таким широким идеалам любви! Здесь можно иногда и поголодать, чтобы только уверенность иметь, что в самом деле ты несешь непорочно это знамя священное». Всего из-под пера драматурга вышло 18 пьес. Согласно выводу театроведа Я. Мамонтова, драматургия И. Тобилевича была сориентирована как на реалистически-бытовой театр, так и на романтически-бытовой. По подсчетам этого исследователя, к первому типу относятся десять произведений писателя («Бурлака», «Мартын Боруля», «Сто тысяч», «Хозяин», «Выше Днепром», «Суета», «Житейское море» и некоторые другие), ко второй — восемь («Бондаревна», «Наймичка», «Бесталанная», «Гандзя» и др.).

Причем время появления реалистических и романтических пьес не делило творчество И. Тобилевича на два периода: такие два разных способа изображения действительности были характерны для него как для драматурга на протяжении всех двадцати пяти лет литературной работы. В пьесе «Хозяин» И. Карпенко-Карый выстраивает конфликт на типичной интриге — незаконной махинации: зажиточный землевладелец, который имеет много хлеба и скота, соглашается на предложение посредника Маюфеса спрятать на своих землях несколько тысяч овец якобы обанкротившегося капиталиста Михайлова (но банкротство здесь — удобная мошенническая комбинация). Всю жизнь Пузырь шел «за барышами вслепую, плевал на все и знать не хотел людской молвы». По такому же принципу живут и его помощники Феноген и Лихтаренко — так крутится «хозяйское колесо», что «одних давит, а другие проскакивают».

Терентий Пузырь кормит своих наймитов таким хлебом, который «ни отломать, ни укусить», о пожертвовании средств на открытие памятника известному писателю он заявляет, что «Котляревский мне без надобности», а после серьезной травмы советует вызвать (себе!) не врача, а фельдшера — дешевле же обойдется (и обошлось… смертью). Этот образ Карпенко-Карый выписал настолько ярко и рельефно, что некоторые тогдашние буржуа узнавали в нем себя. Афанасий Саксаганский: «Типов этих Карпенко знал совершенно, но одна черта действительно напоминала Терещенко: это сцена с халатом. И вот к Карому подослали какого-то мужчину, который предлагал 30 тысяч за то, чтобы пьесу сняли с репертуара.

Конечно, Карпенко не согласился: его нельзя было купить». На самом деле прототипом Пузыря был не конкретно Терещенко, об этом говорит И. Карпенко-Карый: «Мой «Хозяин» — не есть Терещенко. Все хозяева отрицательного типа познают себя в комедии, так как она написана со многих известных мне богачей». Итак, этот образ типичный, что является ярким признаком реалистического произведения. Социально-психологическая драма «Бесталанная» (1884) представляет уже романтическое творчество мастера. Любовный треугольник — хотя и не очень оригинальная, а все же вечная тема в драматургии: Игнат, будучи влюбленным в Варку, вступает в брак с Софией, а потом убивает ее. Иван Карпенко-Карый отказался от сценически эффектных картин свадьбы, вместе с тем сосредоточил внимание на буднях молодой семьи, стремясь каждый поступок своих героев мотивировать психологически. Михаил Старицкий советовал автору дать прозрачнее в произведении ответ на вопрос «кто виноват?» (кстати, драма была названа сначала именно так) в убийстве, но Карпенко-Карый не согласился с этим: «Я взял жизнь. А в жизни драма не всегда разыгрывается по таким законам логики, чтобы не осталось места для вопроса «кто виноват?»».

Т. е. драматург остался верным художественной логике, цель которой не давать прямой и простой ответ на все вопросы жизни, а оставлять их открытыми для зрителя. Внимательное прочтение хотя бы одного из монологов Игната раскрывает самое главное в психологии конфликта, который даже для Карпенко-Карого был загадкой (кого же должен был убить Игнат — Софию или все же таки Варку?): «Гнат (один). …У меня теперь две души, и обе болят, ноют, щемят… Одну минуту мне жаль Софию и стыд ест глаза, а другу…. другую — вся душа, все мысли о Варке! Я жалею Софию, я ей присягал в церкви… Я хочу забыть Варку — и не могу! Целую Софию — Варка перед глазами! Не вижу ее, кажется, жену люблю. Увижу, услышу голос — забуду все и снова одурею».

В драме «Бесталанная» действие четко ограничено сугубо бытовой сферой (без сомнения, из-за Емского указа 1878 г.). О гнетущей силе ограничений Карпенко-Карый пишет брату Панасу Саксаганскому, делая ударение на том, что писать о историческом прошлом, таком богатом на темы и интересном для читателя (зрителя), запрещено. Слова «запорожец», «казак», «родной край» — страшные для цензуры, поэтому если пьеса хорошо скомпонована и содержит эти слова, то лучше ее и не присылать цензуре — все равно не разрешат. Вот почему в украинских пьесах доминирует большей частью тема любви, приправленная танцами и песнями. Несмотря на такие препятствия, Карпенко-Карый все же таки обратился к исторической тематике: пьесы «Бондаревна» (1884), «Мазепа» (1893, до сих пор не опубликована: рукописный оригинал находится в Петербурге), «Гандзя» (1902).