Уроки Географа

Роман Алексея Викторовича Иванова «Географ глобус прoпил» был написан в 1995-м, опубликован в 2003 году издательством «Вагриус» , а в 2005-м переиздан «Азбукой-классикой» в рамках проекта по созданию не заявленного, но визуально и идеологически оформленного собрания сочинений писателя. И хотя шумный читательский успех пришел к Иванову с выходом его последнего, третьего по счету романа — «Золото бунта, или Вниз по реке теснин» , совершенно очевидно, что истоки романного творчества писателя, основы и векторы созидаемого им художественного мира заложены в «Географе».

«Географ глобус прoRпил» — это книга, напрашивающаяся на то, чтобы занять место в школьной программе выпускного класса, ибо, с одной стороны, это художественно качественная, талантливая современная проза, а с другой — остро актуальное для сегодняшней школы и главных ее действующих лиц — учителей и учеников — сочинение.

И даже если учитель не решится принести эту в немалой степени провокативную, эпатажную книгу на урок, то ему самому прочитать ее совершенно необходимо. Впрочем, если не решится, то, пожалуй, проиграет больше, чем выиграет, ибо есть книжки, на которые можно и дoлжно делать ставку не только в литературном образовании школьников, но и в их нравственном, личностном становлении, в учительско-ученическом взаимосамоопределении, в выстраивании жизненных и образовательно-воспитательных стратегий.

Нет-нет, никакого назидания-занудства, лобовой проповеди на темы нравственности и инструктивных примеров для подражания в романе Иванова читатель не обнаружит — все будет ровно наоборот: все будет совершенно, порой возмутительно неправильно, очень смешно и очень грустно, смертельно опасно и ошеломляюще красиво — все будет очень Эротично и в то же время очень достоверно, узнаваемо и окажется в конечном счете совершенно необходимо, ибо эта книжка, при всех своих несомненных литературных достоинствах и именно благодаря им, одновременно является замечательной социокультурной акцией: проектом, программой Пути — к себе, к национальной истории, к миру природы, к подлинной, а не камуфляжно-официозной родине. В этот путь и приглашает нас Географ.

Чему можно и чему нельзя научить? Каким должен быть учитель? Чего ждут от него ученики?

Чего хочет от них и от себя он сам? Какие они, служкинские ученики? Чем становится для героя романа школа? Что открывает детям поход?

Как изменяются в походе они сами? Как написана в романе природа? Как соотносятся пейзаж и сюжет? Что означает любимое чебыкинское словечко Эротично? Можно ли назвать эту книгу школьным романом?

Может быть, это Роман о любви? Что это значит — любить родину? Из чего произрастает, слагается, в чем выражается эта любовь?

Всякое ли место на земле несет в себе глубинные историко-мифологические смыслы? Что значат имя и многочисленные прозвища главного героя?

Этими и многими другими вопросами задаешься, читая роман. Их можно поставить перед учениками на уроке, на факультативном занятии, на читательской конференции. Варианты ответов на некоторые из них содержатся в предлагаемом далее разборе.

«Географ глобус пропил» — ро-ман, обозначающий в творчестве Алексея Иванова принципиальную смену курса: вместо искусственно построенных фантастических миров, к которым писатель до этого тяготел и которые, при всей изощренности авторского воображения, неизбежно несут на себе печать механистичности, самодовлеющей условности, здесь перед читателем предстает мир земной реальности в ее обыденном, рутинном и лирико-поэтическом воплощении, в скрытых под спудом повседневности «почвенных», исторических, мифологических токах, что в совокупности и образует неисчерпаемо сложный рисунок человеческого бытия, полноценное художественное воплощение которого оказывается сложней, богаче, образно и творчески продуктивней, теплее и занимательней любой «надмирной» фантазии.

Читается «Географ» на одном дыхании. На первый взгляд, как справедливо констатировала критика, это очень смешной и в то же время очень грустный «школьный роман», обнажающий изнанку прилизанного и приукрашенного для самоуспокоительного общественного лицезрения школьного бытия. Это школа и — шире — мир глазами «случайного», не переставшего быть мальчишкой, не имеющего профессиональных навыков, не отягощенного педагогической догматикой и благодаря этому не утратившего чистоты и непосредственности восприятия и реакции молодого учителя.

Собственно, и учителем-то его вроде бы можно назвать с очень большой натяжкой, разве только по официальному статусу, время от времени вполне справедливо оспариваемому его непримиримым врагом в лице классического завуча-формалиста Угрозы Борисовны.

«Я же, блин, на хрен, педагог!»