Влияние Байрона на Лермонтова

От Байрона Лермонтов якобы взял меланхолическую грусть, мрачное разочарование, неприязнь к жизни, человеконенавистничество. «Его лирика — это прежде всего исповедь одинокой авторской души» (И. Соловьев). Грусть, одиночество, тоска — таковы мотивы лирики Лермонтова с точки зрения этой критики. Но и в разделе эпического творчества у Лермонтова, оказывается, дело обстоит не лучше, «Тревожны и крайне индивидуалистичны и его поэмы», — читаем мы у того же критика. «Вслед за своим любимым британским поэтом, Лермонтов воспроизводит в них загадочную, сильную в своих порывах и в своих страданиях натуру, чуждую психике обыденного человечества. В себе самой таит она совсем особый мир стремлений, чувств, она гордо замкнулась в своем одиночестве и мстит презреньем за страданье».

Здесь все неверно. Неверно само определение байронизма, сущность которого отнюдь не в проповеди «мировой скорби», неверно и утверждение о том, что Лермонтов подражал Байрону в разработке мотивов лирики души. Было бы, конечно, совершенно бесполезным доказывать, что и у Байрона, и у Лермонтова не было лирических произведений, наполненных глубоко потрясающей наше сознание грустью. Но в лермонтовской грусти всегда было активное начало, зародыш неистребимой ненависти к собственническому, тираническому строю, заставляющему страдать человечество от жестокой социальной несправедливости. В этом истоки того понятия, которое вошло в историю литературы под названием байронизма. Грусть, таящая в себе огромный заряд гнева против поработителей народа, грусть, готовая взорваться огнем жгучего протеста — эта грусть была в равной степени свойственна и Лермонтову, и Байрону. Только Лермонтов сумел ее выразить по-своему, как самобытный русский поэт, как поэт своего народа.

Николаевская Россия была страной деспотизма и тирании. «Солдаты под палками, крепостные под розгами, подавленный стон, выразившийся в лицах, кибитки, несущиеся в Сибирь, колодники, плетущиеся туда же, бритые лбы, клейменые лица, каски, эполеты, султаны — словом, петербургская Россия». Такими страшными красками нарисовал картину этой России Герцен. Такая обстановка рождала священную грусть народа, изнемогавшего под гнетом самовластья. Народ пел, но песня его была подобно стону, грустным воем назвал Пушкин песни русского народа.

М. Ю. Лермонтов, задыхавшийся, по выражению И. С. Тургенева, «в тесной сфере, куда его втолкнула судьба», глубоко индивидуально, мучительно и негодующе воспринял эту грусть народа и выразил ее в своем творчестве. Его тоска таила в себе энергию непримиримости и протеста. «Пессимизм у Лермонтова, — писал А. М. Горький, — действенное чувство, в этом пессимизме ясно звучит презрение к современности и отрицание ее».

Пессимизм Лермонтова никогда не был пессимизмом ушедшего в себя человека. Его грусть питалась не только личными обидами и невзгодами. Она в большей степени была выражением чувств поэта, увлеченного большими социальными проблемами, в осуществлении которых главная роль принадлежала народу. Народная почва была точкой опоры поэта. Неудовлетворенность окружающей действительностью, страдания, муки поэта рождали идею борьбы. Постигнув недостатки господствующего общества, он «умел понять и то, что спасение от этого ложного пути находится только в народе» (Добролюбов). В личном, глубоко индивидуальном, в субъективном Белинский с полным основанием видел проявление идей и чувств народного поэта: «В таланте великом избыток внутреннего, субъективного элемента есть признак гуманности. Не бойтесь этого направления: оно не обманет вас, не введет вас в заблуждение… Вот что заставило нас обратить особенное внимание на субъективные стихотворения Лермонтова и даже порадоваться, что их больше, чем чисто художественных. По этому признаку мы узнаем в нем поэта русского, народного, в высшем и благороднейшем значении этого слова, — поэта, в котором выразился исторический момент русского общества».

И одного и другого поэта сближала глубокая вера в неистощимые силы народа, его правоту и его победу. И одного и другого поэта сближало сочувствие революции, ненависть к тирании, свободолюбие, борьба за человеческое достоинство.

«Я люблю Англию, но не люблю англичан», — говорил Байрон. Это заявление не нужно понимать буквально. За этим заявлением у Байрона стояла совершенно определенная мысль. Он ненавидел кучку англичан, полных чванства и высокомерия, кучку англичан, которая вела паразитическое существование и единственным смыслом жизни считала обогащение. С глубокой ненавистью говорил о них Байрон:

Когда стонал в час брани весь народ,

Они считали в житницах доход,

Они клялись, что каждый лорд умрет

За Англию, но лозунг их: доход.

Их счастье, свет, их вера, цель забот,

Их жизнь и смерть — доход, доход, доход!

Байрон жил в эпоху бурных событий. Европейская реакция вела войну против революционной Франции. Убежденнейший сторонник политической свободы, Байрон самым ожесточенным образом нападал на Священный Союз, который для него был воплощением самой отвратительной реакции, воплощением мрачных сил, направленных против революция. Неоднократно перо его изливалось гневной сатирой против европейской реакции. И одним из блестящих образцов его сатиры является сатирическая поэма «Бронзовый век». Насилие, которое чинила европейская реакция над народами, стремящимися к свободе, вызывало у великого поэта чувство протеста. Войну реакции против свободы Байрон рассматривал как войну несправедливую, несущую с собою гнет, подавление народной воли, насилие над правами народа. Спасенье от таких несправедливых войн он видел в революционном движении самих народных масс: «…я давно заметил, что только революция может спасти землю от этой адской скверны войны». Эту же мысль Байрон блестяще выразил в «Дон-Жуане».

…Народ, ища свободы,

Устанет, наконец, забит и сер,

Брать с Иова в терпении пример,

Начнет сперва роптать, потом браниться,

Потом швырять каменьями в господ

И, наконец, с оружьем устремится,

Когда его отчаянье возьмет.

Юный Лермонтов откликается стихами горячего сочувствия на революционные события 1830 года во Франции. Приветствуя людей, восставших за «независимость страны» против деспотизма и тирании монархии, он бичует королевскую власть, виновную за брызнувшую в Париже кровь народа:

О! чем заплатишь ты, тиран.

За эту праведную кровь,

За кровь людей, за кровь граждан.

Начав с этого пламенного протеста против господства тиранов, Лермонтов разоблачительную сторону своего поэтического дарования сделал ведущей линией творчества. Если Байрон разоблачал родовую знать, денежную олигархию, то с неменьшей силой Лермонтов делал это по отношению к самодержавию — крепостническому режиму царской России. Вся его литературная деятельность, начиная с раннего произведения — «Боярин Орша», и далее в «Песне про купца Калашникова» и, наконец, в «Герое нашего времени» и «Демоне» полна пламенного протеста против феодально-крепостнического режима со всеми его идейными установлениями.