Внешнее оформление сказки «Приключения Сидуана и Медерика» Золя

Как Вольтер к своему Эльдорадо и Свифт к стране благородных гуингмов, Золя к «царству счастливых» относится скептически. Принципы «идеального» общества неясны самому рассказчику. Золя подчеркивает только, что там нет ни маленьких, ни великих, ни богатых, ни бедных. Единственная цель общественного строя — спокойствие, благоденствие, независимость граждан. Зато он очень ядовито высмеивает здесь общественную организацию, созданную в духе идей Прудона или утопии, близкой к ним. То, что королева «царства счастливых» решает осуществить ее не для людей, а для… животных, дает Золя (выступающему прежде всего в интересах защиты дорогой ему свободы личности) возможность подчеркнуть, что только натуры примитивные, наделенные «стадными» инстинктами, пригодны для попытки осуществления утопии. Кроме того, это позволяет ему легко объяснить провал эксперимента Примаверы биологической теорией борьбы видов.

Глава XV дает саркастическое описание жизни «образцовой школы» и результатов ее воспитания: «Три месяца ласки, взаимных поучений и режима воздержания довели бедных животных до истощения. Плешивые, покрытые коростой львы, походили на огромных, бездомных кошек, волки бродили с опущенной головой, более худые и жалкие, чем бродячие собаки. Птицы и насекомые были еще менее узнаваемы, потеряв яркую окраску своих нарядов. Все эти несчастные создания дрожали от голода и холода, перестав быть тем, чем создал их бог, но ставши за то совершенно цивилизованными» (стр. 79). Перессорившись из-за методов совершенствования (каждый видел их в любимой пище), ибо «сколько животных, столько и мнений», звери перегрызли друг друга, и вскоре осталось только несколько самых крупных, которые проглотили остальных.

Золя не скрывает, что, развенчивая «образцовую школу», он смеется над теми теориями своего времени, которые «сулят совершенство и братство всем существам разных привычек и наклонностей»: «Ах, дорогие мои, ваш новый свет, та же тьма. Как и вчера, великая тайна ускользает от нас». Тем не менее, он не отбрасывает веры в прогресс и посвящает свою повесть «человечеству». Вывод Золя напоминает концовку вольтеровского «Кандида»: отрекитесь от мудрствований: залог счастья — в любви и скромном труде. Сидуан берет в руки заступ, Медерик целует прекрасную Примаверу — в этом финале мораль повести.

Повесть о «Приключениях большого Сидуана и маленького Медерика» — лучшая в сборнике. Ее мотивы в трагическом аспекте повторяют другие «сказки». Проклятье войне и царям, призыв к мирному труду хлебопашца — тема новеллы «Кровь». Четыре товарища в ночь после боя видят ужасные символические сны, реки крови, грозящие их поглотить, и приходят к решению — оставить жестокое ремесло солдата и уйти туда, «где плуги нуждаются в рабочей руке».

Галлюцинаторная атмосфера «сказки», колебания авторской мысли между осуждением «злой воли царей», толкающих народы к взаимному истреблению, и признанием неизбежности войн в цепи биологического закона борьбы за существование — усложняют восприятие этой вещи, но не лишают ее антимилитаристского пафоса.

Социально-психологический этюд «Та, что любит меня» резко выделяется среди других «сказок» Золя своеобразием темы и ее трактовки, которые, конечно, могли бы вызвать недоумение и неудовольствие читателей консервативного еженедельника. Не случайно он не был принят «Фигаро».

Бродячие артисты, секреты их ремесла и своеобразие нравов привлекли внимание многих современных Золя писателей. Уже романтик-гуманист Гюго наделил благороднейшим сердцем и трагической тайной шута Трибюле, сделал героями своих романов уличную плясунью Эсмеральду и балаганного актера Гуинплена. «Деклассированные персонажи» удовлетворяли демократические симпатии автора и, кроме того, помогали насытить произведение сюжетной и психологической оригинальностью, добиться романтической силы страстей и стилевых эффектов.