Характеристика образа Левина в романе «Анна Каренина»

На умонастроение главного героя романа оказывает большое влияние его старший брат Николай, человек острого ума, тяжело больной, мучительно умирающий. Брат, заставляющий Левина глубоко задуматься не только над «вечными вопросами» жизни и смерти, но и над тем, как найти выход из жестоких общественных противоречий, требовавших «развязки». Левин беседовал с братом о будущем России, о социальной революции, о Парижской коммуне, о коммунизме. Николай Левин был убежден в том, что революция необходима: это, говорил он, «разумно и имеет будущность, как христианство в первые века». Связанный с революционерами (многие называли их тогда нигилистами), Николай Левин осуждал брата за нежелание отказаться от своих привилегий. Так, он высмеял его намерения вести свое хозяйство на артельных началах с крестьянами. Николай прямо говорит ему по этому поводу: «…Тебе хочется оригинальничать, показать, что ты не просто эксплуатируешь мужиков, а с идеею».

Константин Левин страшно обиделся на брата за эти слова. И как это ни тяжело ему, но он должен признать справедливыми, точно выражающими правду жизни слова брата: «…Мужики теперь такие же рабы, какими были прежде». Заботясь об «общем благе», Левин, остающийся помещиком, думает и о своих интересах. На слова его старой экономки Агафьи Михайловны о том, что он чересчур много заботится о мужиках, Левин отвечает: «Я по о них забочусь, а для себя делаю… Мне выгоднее, если мужики лучше работают». По дело тут, разумеется, не в одной выгоде, а и, с детства возникшей у Левина привязанности к деревне и к крестьянам. Как и Толстой, Левин презирает великосветское общество с его лицемерием, честолюбием, условностями, фальшивой моралью. В то же время Левин склонен отрицать всю городскую культуру, всю цивилизацию. Идеалом для него является деревенская жизнь в помещичьей усадьбе. Он хочет только, чтобы эта жизнь была основана на справедливом отношении барина к крестьянину. Левин пытается вести свое «дело» совместно с крестьянами, но наталкивается на их недоверие. Мечтам Левина о «бескровной революции», при которой не пострадали бы интересы ни крестьянина, ни помещика, не суждено было осуществиться.

Как это было и с другими толстовскими героями, искания Левина завершаются тем, что он приходит к религии, но, разумеется, к особенной — не церковной. Левин решает, что ему надо жить, как живет уважаемый народом старый крестьянин Фоканыч. О нем люди говорят, что он «для души живет, бога помнит». В беседе с ним Левину открылся истинный смысл жизни, могущий осветить всю его дальнейшую деятельность.

В критической литературе о Толстом не раз проводилась аналогия между этим финалом духовных исканий Левина и духовным кризисом, пережитым Толстым в конце 70-х — начале 80-х годов, о котором он рассказал в своей «Исповеди». Однако сам Толстой предостерегал против чрезмерного сближения финальных глав романа «Анна Каренина» и «Исповеди». Действительно, мы знаем немало резких и не всегда справедливых отзывов Толстого о современных ему критиках. Но из этого вовсе не следует, что он отвергал литературную и художественную критику, не признавал ее высокого значения. Знакомясь с критическими отзывами на свои произведения, Толстой нередко возмущался, негодовал. Еще только вступая на путь писательства, молодой Толстой стремился определить свои взаимоотношения с критикой. В первую законченную повесть «Детство» он намеревался включить главу «К тем господам критикам, которые захотят принять ее на свой счет». В ней начинающий автор резко осудил поверхностные журнальные статьи с грубыми нападками на «хорошие сочинения» Гоголя и Тютчева, Гончарова и Григоровича. Задача настоящей критики, утверждал Толстой,- «дать понятие о ходе литературном, о значении и достоинствах новых книг». И потому — «критика есть вещь очень серьезная» . В этих словах Толстого — ключ к оценке его собственной литературно-критической деятельности и к пониманию полной драматизма истории сложных взаимоотношений писателя с журнальной критикой его эпохи. Вспомним о том, как была встречена «Война и мир» ее первыми читателями, писателями и критиками — современниками Толстого.

Пользовавшийся тогда расположением Толстого и преклонявшийся перед его талантом Н. Н. Страхов следующим образом обрисовал растерянность читающего общества и журнальной критики, вызванною появлением «Войны и мира»: «Люди, приступавшие к этой книге с предвзятыми взглядами,- с мыслью найти противоречие своей тенденции, или ее подтверждение,- часто недоумевали, не успевали решить, что им делать — негодовать или восторгаться, по все одинаково признавали необыкновенное мастерство загадочного произведения».

В романе «Анна Каренина» уже сильно звучат мотивы, которые предвещали крутой перелом во взглядах писателя, определивший направление и содержание его дальнейшего творчества. Достаточно вспомнить о беседах, которые Константин Левин ведет со своим братом Николаем. Никто яснее Николая не объяснил ему причины жесточайшего кризиса, охватившего пореформенную Россию, и никто более, чем он, не заставил Константина Левина задуматься о будущем страны и народа. Чем туже затягивался узел социальных противоречий, тем более мрачной становилась общественная атмосфера, тем невыносимее был гнет. Характеризуя эту пору русской жизни, Щедрин писал: «Что-то чудовищное представляется мне, как будто весь мир одеревенел. Деревянные времена, деревянные люди».

И в то же время в стране шла крутая ломка всего старого уклада жизни: капитализм расчищал себе дорогу, принося пароду новые мучения.