Характеристика образа наполеона у Толстого и Лермонтова

В эпопее Толстого о 1812 годе, воплотившей реальное историческое прошлое, со всей силой проявились раздумья писателя о народе, поднявшемся на защиту родной земли. Чувство народного возмущения против французских поработителей, доведенное в романе до апофеоза, определило отрицательное отношение Толстого к Наполеону. Л. Толстой тоже выдвигает свою фаталистическую концепцию о полководце и армии.

Но при этом великий художник-реалист, обогащенный опытом истории и современности, прямо говорит о том, что явилось причиной поражения Наполеона, который понес заслуженную кару. Не великаном, не новым Прометеем, похитившим небесный огонь для людей, не героем Тулона, Маренго и Аркольского моста видит Толстой Наполеона, а мелочным, корыстолюбивым и эгоистичным буржуа, честолюбивым политиком, поправшим в угоду личной власти все нормы человеческой морали, сеющим вокруг себя смерть и упивающимся человеческими страданиями.

Трезвое и скептическое отношение Толстого к свойственной декабристам идеализации Наполеона органически сплеталось с «мыслью народной», оно вырастало из неприятия Толстым человеконенавистнической, эгоистической морали надвигавшегося на Россию капиталистического строя, порождением и носителем которого он считал Бонапарта.

Как известно, деспотический режим наполеоновской империи оказался несовместимым с демократическими правами. Наполеоновский кодекс законов, хотя и был для своей эпохи, безусловно, исторически прогрессивным документом, освятил и закрепил капиталистический строй. Новый строй стал царством крупной буржуазии.

Эта буржуазия и поставила перед Наполеоном задачу создать мировую империю. «После победы реакции внутри страны,- указывает Белинский,- контрреволюционная диктатура Наполеона превратила войны со стороны Франции из оборонительных в завоевательные».

Описывая грозные события народной войны, когда вся Русь поднялась против поработителей, Толстой, естественно, молчаливо прошел мимо революционного прошлого Наполеона и на первый план выдвинул черты, характеризовавшие его как завоевателя.

Толстой судил о Наполеоне с позиций простых людей, в которых увидел главные движущие силы истории. Сатирически «изображая Наполеона, срывая ореол величия с лица императора французов, великий писатель-патриот тем самым жестоко развенчивал легенды, сложившиеся о Наполеоне в побежденных им странах. России не нужно было скрывать своего позора, чтобы признавать гениальность Наполеона.

Россия заплатила кровью лучших сынов за то, чтобы, как говорил Толстой, «иметь право просто и прямо смотреть на дело, и мы не уступим этого права».

Вернемся теперь к Лермонтову. Активные авторские оценки общественных явлений и исторических событий у зрелого Лермонтова, сменившие лирические дневники ранних лет, сказались на принципах дальнейшего воплощения наполеоновской темы. Если юный поэт делает упор на раскрытие внутреннего мира личности, стоящей вне общественной сферы, то Лермонтов последних лет жизни свой неотразимый анализ перемещает на явления, стоящие за пределами авторской личности, акцентирует основное внимание на выявления общественного зла, объективируя последнее и сохраняя при этом всю силу чувств и переживаний своего героя. Психология человека непосредственно ставится в прямую зависимость от обстоятельств окружения, причем эти обстоятельства сконцентрированы в обществе, в толпе, отвергаемой героем.

Лирическое «я» поэта выделяется в стихотворении уже не за счет «подавления» контрастной и в то же время конкретно-исторической среды и тем самым получает типическое наполнение. Заимствуя слова Бальзака, можно сказать, что «синтез путем анализа» составляет главное своеобразие последних лермонтовских стихов о Наполеоне.

Герой Лермонтова в этот период спускается в толпу, покинув романтические высоты; в-силу обстоятельств он уже на земле. И его «охлажденному» уму хорошо видны бессмысленность, тщеславие, продажность и мелочность современной общественной жизни…

Меж тем как Франция, среди рукоплесканий И кликов радостных, встречает хладный прах Погибшего давно среди немых страданий В изгнанье мрачном и в цепях; Меж тем как мир услужливой хвалою Венчает позднего раскаянья порыв И вздорная толпа, довольная собою, Гордится, прошлое забыв, Негодованию и чувству дав свободу, Поняв тщеславие сих праздничных забот, Мне хочется сказать великому народу: Ты жалкий и пустой народ!

Такими словами Лермонтов начинает стихотворение «Последнее новоселье», написанное им в связи с перенесением останков Наполеона с острова св. Елены в Париж, состоявшемся 15 декабря 1840 года. Примечательно, что Лермонтов не ограничивается здесь только живописанием фактов, как это случилось у его современников-поэтов, откликнувшихся на это событие, а придает образным деталям обобщающее значение, характер своеобразных лирико-философских формулировок.

Связав историческую тему Наполеона с личной темой, Лермонтов не только конкретизирует, но и типизирует общественные явления, дает лирическое освещение и историческое раскрытие центрального образа стихотворения. Энергия выражения, острота анализа и неповторимое художественное своеобразие — все эти черты зрелого Лермонтова в полной мере проявились в. «Последнем новоселье».

Действительность, как ее воспринимает поэт, ничтожна. Вокруг не видно ничего, кроме смеющейся толпы, упивающейся своим довольством. И по контрасту с ничтожностью современной жизни, мелочной суетностью, отсутствием возвышенного в людях и их делах, в стихотворении возникает полный драматизма образ Наполеона.

Презрение к французам, как отмечал в уже цитируемой выше статье Б. М. Эйхенбаум, было в духе тогдашней литературы, которая, увлекшись гегелевской философией и немецким романтизмом, считала себя обязанной питать пренебрежение к «духовному развращению» Франции. Но у Лермонтова были другие истоки ненависти, нежели у тех писателей, чьи произведения с упреками Франции публиковались, например, на страницах «Московского наблюдателя».

Клеймя французов за измену Наполеону, Лермонтов как будто вновь переживает его судьбу. «Алмазная крепость и металлическая звучность стиха» автора «Смерти поэта» и «Думы» обращены здесь против «великого» в прошлом народа, «с насмешкой глупою ребяческих сомнений» растоптавшего в пыли свободолюбивые идеалы.