«Я — бог таинственного мира»

О повести С. Соколова «Школа для дураков»

То мир чудес, любви и красоты…

Здесь — злобный мир безумья и тревоги.

К. Фофанов. Два мира

Остмодернизм базируется на трех основных постулатах. Один из них — «утрата веры в смысл бытия и надличностную цель человеческого существования» . Если на рубеже XIX-XX веков мир раскололся и человек пытался уйти от хаоса реальности в свой внутренний мир, то в 80-е годы ХХ века конец света уже наступил и «создавать новое в духовной сфере» не имеет смысла.

Второй — «действительность иррациональна и непознаваема, а поэтому ее бытие имеет ту же реальную ценность, что и миры, созданные воображением. Всеобщий хаос перемешал бытие и небытие, мир «разбился» на мелкие осколки, заставляя каждого человека замкнуться на самом себе. И наконец, не существует «абсолютной истины и какой-либо ценностной иерархии».

Все ценности теперь измеряются относительно отдельной личности.

Именно такой мир предстает перед нами в повести Саши Соколова «Школа для дураков». Мир «взорван», и разрушены зыбкие границы бытия и небытия. Нет ни вчера, ни завтра, осталось лишь сегодня, как у сумасшедшего, и поэтому нет разницы, в каком времени употреблять глаголы: в прошедшем или настоящем .

Это понимает и главный герой произведения, говоря: «Что-то с временем у нас». Единственный способ выжить в безумном мире — не задавать вопросы о смысле бытия.

Для передачи внутреннего состояния ученика спецшколы С. Соколов использует лавинообразные потоки текста без знаков препинания и логической связи. Он находит новые метафорические комбинации слов, которые далее существуют самостоятельно: из «белой ветки акации» и «северной ветки железной дороги» появляется образ женщины Веты Акатовой; Павел Петрович может стать Савлом Петровичем или просто Савлом. Да и имеют ли значение имя, фамилия или названия реки, станции, когда в реальности остается лишь одна отправная точка, за которую цепляется сознание «ученика такого-то», вокруг нее он строит свое повествование.

И эта точка — пруд.

Как «все дороги ведут в Рим», так и «к пруду ведут, по сути дела, все тропинки и дорожки, все в нашей местности. Ведут тонкие, слабые, почти ненастоящие тропинки, настолько убитые дорожки». И потоки сознания людей ведут к единственному реальному месту в жизни — к пруду.

Эти потоки накладываются один на другой и, сливаясь, образуют некий общий гул, на фоне которого мы слышим голоса, каждый со своей историей, что и создает фрагментарность текста. Реальный мир «разбился», и каждый человек живет в своем замкнутом пространстве, создавая ирреальность как противопоставление окружающему его безумию. Поэтому и логично выстроенной сюжетной линии нет в повести С. Соколова «Школа для дураков». Единственным связующим звеном между разрозненными фрагментами является мальчик, страдающий раздвоением личности, с элементарными представлениями о жизни. Он видит ее в первородном состоянии и пытается «договориться со своим безумием относительно окружающего мира» (Б.

Джонсон). Иными словами, «хаос не обступает главного героя, а находится внутри его больного сознания» . Но на мой взгляд, в каждом человеке существуют несколько «я», которые постоянно спорят или разговаривают друг с другом. В повести С. Соколова «Школа для дураков» конфликт внутренний из-за безумия мира выходит наружу и становится конфликтом внешним, и в одном человеке пробуждаются два сознания.

Когда же это происходит? Ведь «ученик такой-то» не всегда был таким. Красота природы побуждает его задуматься о смысле бытия, он задает себе вопрос: «Что есть жизнь?» — и, не находя ответа, превращается в «белую речную лилию Нимфея Альба».

Дно «я» героя — прагматик, во всем видящий только плохое, другое — романтик, тонкий лирик, смотрящий на жизнь сквозь розовые очки. Все его мечты сбываются в прекрасном мире: «он становится счастливым возлюбленным Веты Акатовой», для него жизнь прекрасна, ведь где-то там живет его первая любовь. Образ этой женщины включает в себя романтику «белой ветки акации» и «северную ветку железной дороги», по которой движется поезд — «мимолетная книга жизни» всей России.

Исписанный мелом, состоящий из «чистых и бранных» слов, деловых записок, бездельных графических упражнений, он олицетворяет крах надежд людей, смирившихся с этой жизнью, приводящей к смерти близких людей. Поэтому «мир внешний с обычным течением времени враждебен по отношению к главному герою» , и тогда его больное сознание погружается в нереальность, где смерть не окончательна, ведь «река Лета может быть пересечена в том и другом направлении», и учитель Норвегов обсуждает с «учеником таким-то» обстоятельства своей смерти. Время должно двигаться назад, и поэтому Павел Петрович вернется — «он весь впереди».

Герой создает свой собственный календарь, в котором «дни приходят когда какому вздумается».

Автор, чтобы сохранить уникальность и индивидуальность главного героя, делает его сумасшедшим: человеческая жизнь обедняется с приятием мира хаоса как единственно возможного мира для существования, и тогда метафорой человеческого бытия становится «исписанный товарняк».

Наше время возможно лишь одно состояние души — состояние идиотизма, как и у «ученика такого-то». С этой точки зрения нельзя не сравнить князя Мышкина из романа Ф. М. Достоевского «Идиот» и главного героя повести С. Соколова «Школа для дураков». Им обоим свойственны глубокое восприятие мира, тонкий психологизм. В отличие от ученика спецшколы, князь Мышкин существует в реальном мире, воспринимая чужие переживания как свои собственные. Иногда «нормальность» означает скуку, утрату смысла бытия, а больное сознание рисует нечто красивое и увлекательное.

Именно поэтому «ученик такой-то» живет в выдуманной им реальности.

В обоих произведениях ощущается присутствие автора, и если в романе Ф. М. Достоевского «Идиот» незримое, то в повести «Школа для дураков» С. Соколов — полноправный герой. Выступая как «ученик ученика такого-то», по мере сил старающийся следовать методу, которым руководствуется последний , он активно вмешивается не столько в повествование, сколько в сознание главного героя.

Для Соколова важен сам миг творения, он живет только тогда, когда создает свои произведения. В повести «Школа для дураков» он уподобляется Богу, создающему мир из хаоса. Вдохновение неожиданно приходит, и начинается история мальчика, но оно так же неожиданно уходит, и текст прерывается, так как у «автора кончилась бумага».

Однако Соколов и «ученик такой-то» не расстаются, они уходят в жизнь вместе, и существование разрозненных сознаний продолжается.