Зарождение и развитие литературоведения

Первые сведения теоретического и литературно-критического характера в отечественной науке встречаются уже в «Изборниках Святослава» (1073 и 1076 гг.), в которых была сделана попытка выяснить характер и назначение художественной литературы, отметить ту пользу, что ее может принести чтение произведений. «Добро есть, братие, почитания книжное, паче всякому христианину: блаженные те, кто всем сердцем взискуе его. Потому что сказано: звидай того.

Когда читаешь книги, не поспешай борзо дойти до второй главы, но поразумей, что глаголят книги и словеса те, и трижды возвращайся к той же главы. Сказано потому что: в сердце моему сокрыв словеса твои да не согрешу против тебя.

Не сказано: источи уста, глаголячи, а в сердце сокрый — да не согрешу против тебя. И понимая, что писание истинно, праведными становимся по этому. Говорю потому что: узда коню есть правитель, а праведнику книги. Не складывается потому что корабль без гвоздя, ни праведник без почитания книжного. Как украшение воину оружие и кораблю — паруса, так и праведнику — почитания книжное». Автор предостерегал от знакомства с неразрешенными книгами, а это была апокрифическая литература, произведения с поганскими элементами и тому подобное. К настоящей литературе он относил, прежде всего, духовную литературу, где выкладывалось христианское учение, внедренное в Киевском государстве Владимиром.

Самым давним трудом, в котором освещали проблемы тогдашней науки о литературе, был трактат Георгия Херабоска «Об обидах», умещенный в «Изборнике Святослава» (в 1073 г.). По свидетельству О. Бандуры и Г. Бандуры, «это вольний перевод достаточно значительного по объему (до семи страниц) исследования «Georgi Cheraboski de figuris» преподавателя грамматики в Константинопольской высшей школе, автора нескольких трудов из поэтики и стилистики (IX ст.)» (Украин­ська литература в общеобразовательной школе. 1999. № 2. С. 64). Труд Херабоска был переведен с болгарского варианта, а не с греческого оригинала. Согласно существующей тогда традицией переводы делались достаточно свободно, их авторы вносили разные дополнения и уточнения, переделывали отдельные места, могли совмещать с другими трудами, а потому переводы нередко отличались (и существенно) от оригинала. В упомянутом труде Херабоска неизвестный переводчик создал литературоведческую терминологию древним украинским языком, что было вызвано неотложными потребностями тогдашней культурной жизни, развитием художественной литературы и искусства.

Прежде всего, неизвестный переводчик дает славянские соответствия понятиям: приятое — эпитет сотворенное — сравнение, перевод — метафора лицетворение — олицетворение, персонификация инословия — аллегория восприятия — синекдоха отимение — метонимия пример — символ лихоречие — гипербола поругание — ирония поиграние — сарказм посмияние — сатира воименоместество — антиномазия непотребие — метафорический эпитет; стилистическим фигурам: переходное — инверсия возврат — повтор сонятие — синонимия округлословие — перифразис лишение — эллипсис изрядие — градация изобилие — тавтология воспятословие — парадокс послесловие — перемежевания прилог — параллелизм; евфонии: имятворение — звукоподражание; приемам красноречия: отдаяние — притча.

Это практически все известны еще в античной Греции и стародавнем Риме понятия и фигуры поэтического синтаксиса. Большую часть труда Херабоска составляют формулирования определений этих литературоведческих категорий. К каждому из них автор перевода добавляет по несколько примеров, которые раскрывают сущность соответствующего понятия. В частности — «перевод же является словом, из одного на другое перенесено». Знакомство наших предков с трудом Херабоска дает возможность выразить предположения, которые были и другие теоретические исследования, известные во время Киевской Руси. Частично это подтверждается в «Слове о полку Игореве» (между 1185- 1187 гг.), где неизвестный автор заявляет о двух художественных манерах, которые он может применить в творческом труде: «по сегодняшних бувальщинах» и «по намыслу Бояновым». Эти и предыдущие размышления являются первым опытом украинской эстетической мысли, что свои корни имеет в национальной почве. Упоминание о Бояне — важное свидетельство существования в литературе Киевской Руси определенной традиции, которая терялась в темноте веков. Как справедливо отмечал П. Федченко, «так формировались функциональные принципы оценок, поскольку в самом выборе поэтических образцов мыслилась не только оценка определенных канонов, стилевой манеры предшественников и современников, но и критика, но и предостережение от не свойственных предмету путей и средств изображения». Был прав и М. Наенко, когда соотносил наличие двух творческих манер, о каких говорил автор «Слова о полку Игореве», с ускложненно-метафоричном и повествовательно-реалистичном способе мышления, которые имеют свои истоки еще в трудах Платона и Аристотеля. Заторможенность теоретико-литературной мысли в следующие века была вызвана теми обстоятельствами исторического характера, которые сложились после гибели Киевской Руси. Отдельные труды, которые иногда проникали в XIII-XV веках в Украину, были написаны латынью, которая считалась официальным языком науки средневековой Европы.

С развитием отечественной литературы писатели все чаще стали обращаться к анализу содержания, формы, цели написания и направленности произведений других литераторов. Особенно эта тенденция проявилась в украинской полемичной литературе XV-XVIII веков, ярким ее представителем стал Иван Вишенский (между 1538 и 1550 — 20-ые годы XVII ст.). Полемизируя с книгой Петра Жалобы «О единстве церкви Божьей», Иван Вишенский выражает свое эстетическое кредо: «Не смотри на то только, яко сладко пишут и сладкие речи ставят, да смотри: если правда в них сидит и над ними верх имеет». Несколько ниже он объясняет свою позицию: «То их есть и ремесло поганое: науки баснословием, орациями, похвалами и похлебства смачными слабоумных, и ненаказанных прельщати».

Критикуя подходы Петра Скарги, Иван Вишенский видел его тенденциозность в оценке книг, славянскими языками написанных: «В языке славянском лжа и прелесть его никако же места имети не может, ибо ани… хитроречием лицемерного фарисейского упремудряет, только истинной правдой Божию основан, построен и огорожен есть и ничто же другое ухищрение у себя не имеет, только простоту и спасенное рачителю славянского языка еднает». Критический пафос Ивана Вишенского продолжили Мелетий Смотрицкий, Захария Копистенский, Петр Могила. Первым украинским литературным критиком можно считать последователя и вторая Ивана Вишенского, Княгиницкого (годы рождения и смерти неизвестны), который детально проанализировал рукопись «Зерцала богословия» Кирила Ставровецкого. Увидев в тексте рукописи многочисленные ошибки, он советовал, прежде чем печатать книгу, попробовать их исправить.

После изобретения книгопечатания и распространения книг литературоведческого характера приобрели предисловие или послесловие к книгам, в которых шла речь о назначении книги, подавались короткие сведения о ее авторе, давались советы относительно чтения.

В этой связи можно вспомнить предисловия К. Острозкого к Библии, И. Федорова к Новому Завещанию, его же послесловие к «Апостолу». Первым библиографическим трудом было «Оглавление книг, кто их сложил» Епифания Славинецкого (1665- 1666 гг.), в котором поданы короткие аннотации для почти полусотни украинских, русских и белорусских книг. В. Брюховецкий считает выступление писателей-полемистов «первым теоретико-литературной дискуссией в Украине». Первым обобщенным опытом украинского стихосложения стал раздел «Грамматики» Лаврентия Зизания Тустановского (бл. в 1560 г. — после 1634 г.), в котором исследователь рассматривает понятие о «ноге» (стопе, шаге), анализирует пять разновидностей стоп — дактиль, спондей, трохей (хорей), пирихий, ямб. Зизанию принадлежит также определение трех главных стихотворных метров — героического, элегического и ямбического, что было попыткой применить классические размеры для родного языка.