Женщина цветa луны

«Она несла в руках отвратительные, тревожные желтые цветы. Черт их знает, как их зовут, но они первые почему-то появляются в Москве. И эти цветы очень отчетливо выделялись на черном ее весеннем пальто».

Всякий, кто читал Роман «Мастер и Маргарита», помнит эти слова впервые явившегося мастера, который рассказывает Ивану Бездомному о своей встрече с возлюбленной.

И многим памятно, как два заглавных героя приходят в последний раз — в Эпилоге, в сне Ивана Николаевича Понырева : «Лунный путь вскипает, из него начинает хлестать лунная река и разливается во все стороны. Луна властвует и играет, луна танцует и шалит. Тогда в потоке складывается непомерной красоты женщина и выводит к Ивану за руку пугливо озирающегося обросшего бородой человека Она наклоняется к Ивану и целует его в лоб, и Иван тянется к ней и всматривается в ее глаза, но она отступает, отступает и уходит вместе со своим спутником к луне…»

Первое и последнее «явления» Маргариты отмечены в романе одинаковым колоритом, цветовым оформлением — сочетанием желтого и черного цветов. Ибо доминирующий цвет луны у Булгакова все-таки не голубой или серебристый, а золотисто-желтый — цвет полнолуния; и Маргариту Иван Николаевич увидит во сне после своего ночного путешествия по Москве, отправиться в которое заставляет его именно полная луна: «Лишь только начинает разрастаться и наливаться золотом светило, которое когда-то висело выше двух пятисвечий, становится Иван Николаевич беспокоен, нервничает, теряет аппетит и сон, дожидается, пока созреет луна. И когда наступает полнолуние, ничто не удержит Ивана Николаевича дома».

Итак, желтые цветы на черном пальто и желтая луна на черном небе: свет и тьма, «встретившиеся» в образе героини; недаром, например, черноволосую Маргариту почтительно именуют «светлой королевой».

Цвет волос в произведениях Булгакова — вообще черта неслучайная и немаловажная: «масть» персонажа служит знаком определенных черт его характера, принадлежности к определенному типу. Причем для женщин цвет волос, пожалуй, важнее, чем для мужчин.

Так, из произведения в произведение переходит тип «светлой» героини. Вот в романе «Белая гвардия» сестра Алексея и Николки Турбиных, русоволосая Елена — «рыжеватая», «рыжая», «золотая», «ясная» — символ света. Свет, который несет женщина, — это и основа семейного уюта, и воплощение материнского начала: оттого-то мать братьев и сестры Турбиных названа в романе «светлой королевой» .

Интересно, что через много лет после романа «Белая гвардия», в августе 1938 года , Булгаков напишет своей жене Елене Сергеевне открытку, начинающуюся словами: «My clear Helen…» Образ «Лены ясной» со страниц его первого романа перешел в реальную действительность.

Но в булгаковских произведениях ничего однозначного не бывает; и «золотая», «ясная» масть до неразличимости близка к масти рыжей, «огненной». Рыжеволосая же героиня обретает черты ведьмы или упыря, ожившего покойника. Такие существа мелькают уже в «Белой гвардии»; ну а самый яркий пример в «Мастере и Маргарите» — это, конечно, Гелла. «Огненные» ведьмы у Булгакова чаще всего предстают без одежды ; кстати, «голых ведьм» в «Мастере и Маргарите» и без Геллы хватает: это и горничная Наташа ; и «голые гражданки», разбегающиеся по Москве после сеанса черной магии в Варьете.

Кроме «светлых» героинь, явно выделены и женщины «черные» — «пиковая» масть, как ей и положено, нередко оказывается роковой. Вот, допустим, эпизод из ранней булгаковской повести «Дьяволиада»:

«Коротков вошел и очутился перед семью женщинами за машинками. Поколебавшись немного, он подошел к крайней — смуглой и матовой, поклонился и хотел что-то сказать, но брюнетка вдруг перебила его Брюнетка вывела Короткова и в полутьме пустого коридора сказала:

— Вы ужасны… Из-за вас я не спала всю ночь и решилась. Будь по-вашему. Я отдамся вам». «Брюнетка закинула голову, страдальчески оскалила зубы, схватила руки Короткова, притянула его к себе и зашептала:

— Что ж ты молчишь, соблазнитель? Ты покорил меня своею храбростью, мой змий». Эта демоническая искусительница сама прикидывается соблазненной «Евой»; однако самое забавное, что герой повести, мелкий советский чиновник, видит эту женщину впервые в жизни — да и вообще, ему не до женщин.

«- Я отдамся тебе… — шепнуло у самого рта Короткова.

— Мне не надо, — сипло ответил он, — у меня украли документы».

Есть у Булгакова немало и других «мрачных» брюнеток; но, опять-таки по закону противоречия, в написанном вскоре после «Дьяволиады» романе «Белая гвардия» он выведет «черную» героиню, Ирину Най, без каких бы то ни было «ведьмовских» черт, сделает ее просто обаятельной красавицей. Между прочим, и мужчины «черные» в этом романе будут двух типов: один — Феликс Най-Турс , романтический гусар и «светлый» рыцарь; другой — Михаил Семенович Шполянский, циник-«соблазнитель», и впрямь немало похожий на черта .

Но, вернувшись к началу, повторим, что основной, «любимый» женский тип связан у Булгакова с контрастным сочетанием цветов: объединяет «темное» и «светлое» начала. Так, в романе «Белая гвардия», описывая «святую блудницу» Юлию Рейсс, спасительницу и любовницу Алексея Турбина, писатель подчеркивает в ее внешности двойной «колорит» — «светлые завитки волос и очень черные глаза», «совершенно неопределенные волосы, не то пепельные, пронизанные огнем, не то золотистые, а брови угольные и черные глаза». Очень похожий женский портрет — в создававшемся в середине 1930-х годов булгаковском романе «Записки покойника», где главный герой, драматург Сергей Максудов, встречает театральную художницу Аврору Госье: «Лицо Госье было спокойное, чуть печальное, губы сжаты.

Светлые волосы Госье то загорались, точно их подожгли, когда она наклонялась к берегу рампы, то потухали и становились как пепел. И я размышлял о том, что все, что сейчас происходит, что тянется так мучительно, все получит свое завершение…»

А вот — знаменитая сцена «Мастера и Маргариты», когда героиня, воспользовавшись кремом Азазелло, превращается в ведьму: чернеют ее волосы , зеленеют глаза — но тело неожиданно начинает испускать свет; недаром восклицает потрясенная Наташа: «Маргарита Николаевна! Ведь ваша кожа светится! Атласная!

Светится!» Кстати, имя Маргарита по-гречески означает «жемчужина»: атласное свечение как раз и напоминает жемчужный цвет, но не молочно-белый, а телесный, желтовато-розовый; или, иначе говоря, все тот же цвет полной луны.

«Лунные» черты героини неслучайны и связаны с глубинным содержанием булгаковского романа. В истории мировой культуры, в мифологиях и религиях луна связана с водной стихией и с «космическим» женским началом, с мировой тайной. И в «Мастере и Маргарите», где одной из важнейших оказывается проблема Истины, где с первых же страниц возникает вопрос о возможностях человека познать мир, в котором он живет, луна является важнейшим философским символом.

Вспомним Берлиоза, самонадеянно отвергнувшего мировую тайну и заявившего, что миром-де управляет «сам человек»: последнее, что он видит в этой жизни, погибая под колесами трамвая, — это «позлащенная луна», которая «разваливается на куски». Вспомним Пилата, который мечтает о том, чтобы бесконечно идти рядом с Иешуа по лунной дороге — и в конце концов вместе с прощением обретает эту возможность. Напомним об Иване Николаевиче Поныреве, которого именно полная луна делает вновь «Бездомным» и гонит под ночное небо, которое, может быть, откроет Истину. «Лунные» мотивы связаны с приобщением к вечности, с погружением в женскую, «материнскую» стихию Космоса, с идеей вечного пути — не случайно уходящая вместе с мастером «к луне» Маргарита целует остающегося Понырева-Бездомного в лоб материнским поцелуем — как бы благословляя перед нелегкими испытаниями.

Булгаковская героиня, готовая на любые жертвы во имя любимого человека, не останавливается и перед тем, чтобы стать ведьмой «от горя и бедствий». Маргарите приходится «сойти» в самые темные глубины мирового зла; но и во время «великого бала», перед «тысячами висельников и убийц», торжествует ее милосердие: она прощает несчастную Фриду. И сама измученная Маргарита в конце концов находит успокоение, обретая подлинный облик: «Даже в наступавших грозовых сумерках видно было, как исчезало ее временное ведьмино косоглазие и жестокость и буйность черт.

Лицо покойной посветлело и, наконец, смягчилось, и оскал ее стал не хищным, а просто женственным страдальческим оскалом». А подлинно бессмертной силой, которая царит в мире «закатного» булгаковского романа и побеждает мрак бесконечности, оказывается жемчужный свет женской любви.