Анализ второй главы поэмы В. В. Маяковского «Облако в штанах»

Владимир Маяковский открыл целую эпоху в истории русской и мировой поэзии. В его творчестве запечатлелось становление нового мира, рожденного в жесточайших классовых битвах. Поэт выступил как художник-новатор, реформировавший русский стих, обновивший средства поэтического языка.

Поэтические завоевания Маяковского определили главное направление в развитии советской поэзии и оказали огромное влияние на многих зарубежных поэтов 20-го века. Поэма «Облако в штанах», написанная в 1914-1915 годах, по содержанию является произведением, в «эзоповой» манере пропагандирующим революционную борьбу с основами буржуазного общества, — его моралью, искусством, строем и идеологией. Этому посвящены четыре части тетраптиха.

Вторая часть выступает под лозунгом «Долой ваше искусство». В ней уничижающей критике подвергается буржуазное искусство, сглаживающее остроту и силу страданий человека, которые с неимоверной силой были описаны в первой части. Вторая часть направлена против тех поэтов, которые «выкипячивают, рифмами пиликая, из любвей и соловьев какое-то варево». И хотя строки эти имеют в виду конкретный адресат — Игоря Северянина, однако, в целом они содержат куда более обобщенный смысл и направлены против того искусства, которое лакирует жизнь, сглаживая ее вопиющие противоречия. Над всем этим поэт ставит «nihile», потому что в его представлении книги делаются так: пришел поэт, легко разжал уста, и сразу запел вдохновенный простак…

Но на самом деле он видит лишь, как у поэтов и писателей «тихо барахтается в тине сердца глупая вобла воображения». Поэт, протестующий против буржуазной морали, протестует против искусства, которое проповедует эту мораль. Вторая часть поэмы очень важна для понимания эстетических позиций молодого Маяковского. Эстетическое кредо поэт излагает в острой полемике с буржуазным искусством. Он провозглашает борьбу за демократизацию поэзии. «Пиликающим рифмам» он противопоставляет образ «улицы», которая «корчится безъязыкая — ей нечем кричать и разговаривать».

Свою задачу Маяковский видит в том, чтобы дать «безъязыкой улице» поэтическое слово, выразить ее страдания и думы. И пусть словарь этой поэзии не будет «изысканным», пусть он включает в себя нарочитую грубость и вульгаризмы: … во рту умерших слов разлагаются трупики, только два живут, жирея — «сволочь» и еще какое-то. Кажется — «борщ». А улица присела и заорала: «Идемте жрать!» Все это и есть словарь поэзии «уличных тыщ», которых поэт призывает не сметь «просить подачки» у поэтов, «размокших в плаче и всхлипе». Он также приказывает «улице» «не слушать, а рвать их — присосавшихся бесплатным приложением к каждой двуспальной кровати!», потому что эти люди — «сами творцы в горящем гимне — шуме фабрик и лабораторий». «Златоустнейший» поэт, «чье каждое слово душу новородит», утверждает как самую высокую ценность мира «мельчайшую пылинку живого».

Поэтому он проповедует не фантазию, не уход от жизни, а жизнь, ее земные ценности. Истинный поэт, по мнению Маяковского, не тот, кто сотворит легенду о «Фаусте, феерией ракет скользящего с Мефистофелем в небесном паркете», а тот, кто в «каторжнях города — лепрозория» увидит чистому «венецианского лазорья, морями и солнцами омытого сразу», увидит «душ золотые россыпи». Так, поэзия, уходящая своими корнями в земную, грубую жизнь, в противовес искусству «Гомеров и Овидиев», является, с точки зрения Маяковского, демократической по самой своей сути. Именно в «Облаке в штанах» тема искусства впервые связывается с темой революции, и миссия поэта, в трактовке Маяковского, оказывается миссией пророка.

Миссия эта драматична, так как лирический герой, предсказавший, что «в терновом венце революций грядет шестнадцатый год» , все же осмеян у «сегодняшнего времени». Но предвкушение радости завтрашнего дня, ключи от которого в руках этих «людей… от копоти в оспе», заставляет поэта снова «взводить» себя «на Голгофы аудиторий». И даже приход революции, венчающий проповедь лирического героя, не снимет этой драматической печати с лица поэта: И когда приход его мятежом оглашая, выйдете к спасителю — вам я душу вытащу, растопчу, чтоб большая! — и окровавленную дам, как знамя… Таково насыщенное идейное содержание второй части, переданное в неповторимом, предельно выразительном стиле Маяковского, созданном из акцентного стиха, умения чувствовать слово, к какому бы стилю речи оно не относилось, и смело с ним экспериментировать.

Поэт пересыпает речь сниженной лексикой, но в его поэзии это звучит актуально, а не шокирующе, потому что он — поэт народных масс. Маяковский достигает предельной выразительности стиха, одушевляя все сущее в окружающей его действительности: улицу, которая «муку молча перла», слова, которые «живут, жирея». Именно поэтому его искусство, по моему мнению, никогда не осядет мертвым грузом на дно человеческой памяти.

Поэзия Маяковского — «драгоценные слова», добытые трудом, волей, волнением, талантом.