Блеск и нищета стихотворной цитаты

Беседа восемнадцатая

В 1956 году, обращаясь, по-видимому, к самой себе, Ахматова написала:

Не повторяй — душа твоя богата — Того, что было сказано когда-то, Но, может быть, поэзия сама — Одна великолепная цитата.

Хотя в стихотворении всего четыре строки, его смысл, как всегда у Ахматовой, куда шире. И все же попытаемся пусть приблизительно Расшифровать это четверостишье.

В двух первых строках говорится о том, что таланту нет надобности копировать себя, поскольку талант устремлен в еще не бывшее, в неведомое. Это рассуждение Ахматовой хотя и очень важно, однако не ново. До нее в том же духе высказывались многие поэты, писатели, философы, художники, литературо — и искусствоведы.

Но две следующие ахматовские строки настолько неожиданны, что речи о каком бы то ни было Повторе идти не может. Эти две строки не только сказаны в Первый раз, но сама их мысль Первозданна.

Итак, две первые строки противостоят двум последним. От этого в стихах возникает напряжение и происходит Сшибка, то есть именно то, что превращает стихи в Поэзию.

Итак: ты талант, поэтому ты не должен повторяться, однако поэзия на самом деле в самом высоком смысле — Повтор. Чей — догадаться не трудно: Господа Бога…

В этой беседе разговор пойдет о стихотворной цитате не в ее высшем Ахматовском значении, а лишь в обиходном. Но даже в таком простом и обычном плане с цитатой далеко не просто.

Цитата всегда была в ходу. Да и сейчас, несмотря на катастрофический упадок интереса к поэзии, стихотворные цитаты пока еще достаточно часто слышишь и в разговорной речи, и с телевизионного экрана, и в серьезной статье, и в расхожем фельетоне.

Десять лет назад в рецензии на одну критическую книгу я приветствовал цитату, утверждая, что В цитате есть демократизм всеобщности. Некоторые литераторы, и не только литераторы, а даже политические деятели, уже выпускают книги, состоящие сплошь из одних цитат.

Хорошо ли это?

Так сразу и не ответить.

Конечно же, в цитате всегда сконцентрирована некая мысль. Но человек, думающий лишь сплошными цитатами, ничем не лучше ученика, отвечающего по шпаргалке. В пользовании цитатами, разумеется, ничего худого нет, но при этом не стоит забывать, что цитата лишь выжимка, лишь часть целого, и, если вы незнакомы со всем произведением, а помните из него только цитату, вас никак не причислишь к любителям стихов.

Что же до поэзии, то, хотя она и Великолепная цитата, мне кажется, ее все же следует запоминать Стихами, а не Цитатами, хотя бы уже потому, что в цитате обычно заключена одна мысль, а в стихе их много; цитата одномерна, а стих многозначен, многогранен, многослоен.

В беседе «Описание событий в романах и других произведениях и чудотворство» я походя касался природы стихотворной цитаты. Цитируя стихи Брюсова и Пастернака, я отмечал, что Брюсов точен и афористичен и многие его строфы отлично запоминаются. Например:

Каменщик, каменщик в фартуке белом, Что ты там строишь? кому? — Эй, не мешай нам, мы заняты делом, Строим мы, строим тюрьму.

Бесследно все сгибнет, быть может, Что ведомо было одним нам, Но вас, кто меня уничтожит, Встречаю приветственным гимном.

У Пастернака ничуть не меньше афористичных строф, чем у Брюсова:

Но продуман распорядок действий, И неотвратим конец пути. Я один, все тонет в фарисействе. Жизнь прожить — не поле перейти.

И в значенье двояком Жизни бедной на взгляд, Но великой под знаком Понесенных утрат.

За поворотом, в глубине Лесного лога, Открыто будущее мне Верней залога.

Длить список таких пастернаковских цитат можно до бесконечности. Их тоже отличает четкость и точность мысли. Но, пожалуй, на этом сходство пастернаковских стихов с брюсовскими кончается. Там, где Брюсов Завершал стих, Пастернак его лишь Начинал.

Брюсов Стремился сделать свои строки Цитатами и, добившись этой цели, по-видимому, считал свою задачу выполненной. Очевидно, он считал, что, разгадав тайну поэзии , может поставить ее на Поток, что, собственно, он и делал.

А Пастернак словно бы не замечал своей точности и афористичности и шел дальше. В стихотворении «За поворотом» после строфы о будущем идет следующая, завершающая:

Его уже не втянешь в спор И не заластишь. Оно распахнуто, как бор, Все вглубь, все настежь.

Такие, казалось бы, несочетаемые слова, как Вглубь и Настежь — без сомнения, для позднего Пастернака Ключевые. Без них к его Творчеству и Чудотворству не приблизиться.

Попробую подкрепить свой довод сравнением известных стихов Александра Блока и всеми нами любимого нашего современника Наума Коржавина.

Коршун

Чертя за кругом плавный круг, Над сонным лугом коршун кружит И смотрит на пустынный луг. В избушке мать над сыном тужит: «На хлеба, на, на грудь соси, Расти, покорствуй, крест неси». Идут века, шумит война, Встает мятеж, горят деревни, А ты все та ж, моя страна, В красе заплаканной и древней. — Доколе матери тужить?

Доколе коршуну кружить?

Часто ли сегодня вспоминают это стихотворение? А ведь оно из самых сильных у Блока. Хотя все строки ясны и прозрачны, в стихотворении заключена Тайна, и, возможно, она как раз в самой Прозрачности.

И еще, возможно, в Неожиданности. В самом деле, его Ключевые, вместившие в себя всю суть и историю России строки:

Идут века, шумит война, Встает мятеж, горят деревни, А ты все та ж, моя страна, В красе заплаканной и древней… —

Вошли в стихотворение легко, ненавязчиво, естественно, как бы сами собой и при этом, как всегда у великого поэта, Неожиданно. Однако это четверостишье слишком Объемно, слишком Беспредельно для цитаты — ведь цитировать всегда легче нечто ограниченное по размеру и смыслу.

Наверное, именно поэтому блоковское стихотворение «Коршун» не цитируют, зато со страниц газет не сходят и даже в телевизионных программах звучат повторяющие блоковские чувства и мысли строки Наума Коржавина:

Но кони — все скачут и скачут. А избы горят и горят.

Эти строки взяты из коржавинского стиха «Вариация из Некрасова» :

…Столетье промчалось. И снова, Как в тот незапамятный год, — Коня на скаку остановит, В горящую избу войдет. Ей жить бы хотелось иначе, Носить драгоценный наряд…

Но кони — все скачут и скачут. А избы горят и горят.

К сожалению, целиком стихотворение не так удачно, как его концовка.

Даже при самом беглом взгляде замечаешь в стихе некоторые несообразности. Начнем с первой, казалось бы, Простой фразы: «…Столетье промчалось» . В ней всего два слова, а между тем смысл ее не очень ясен, даже скорее Темен. Причем не Поэтически темен , а Темен в самом Прозаически-логическом смысле. Если разговор идет о столетии, которое Промчалось, то неплохо бы понять, о каких ста годах говорит автор; хотелось бы хотя бы приблизительно очертить пределы этого столетия.

Но этого не сделано, и первая фраза как бы Повисает…

Следующая фраза еще темнее предыдущей:

И снова, Как в тот незапамятный год, — Коня на скаку остановит, В горящую избу войдет.

Что это за Год? Если он в самом деле Незапамятный, то стоило бы назвать его. В поэме Некрасова «Мороз, Красный нос» , откликом на которую стало стихотворение Наума Коржавина, все удивительно просто и понятно:

В игре ее конный не словит, В беде — не сробеет — спасет: Коня на скаку остановит, В горящую избу войдет!

То есть не в какой-то особенный Незапамятный год, как у Наума Коржавина, русская женщина останавливала на скаку коней и входила в горящую избу, а — Всегда! В этом была ее суть, черта ее характера.

Конечно, люди мечтают изменить свою жизнь. Однако вряд ли самоотверженная некрасовская героиня мечтала носить Драгоценный наряд. Словосочетание Драгоценный наряд вызывает в памяти облачение императриц, а в таком наряде чуть ли не пуд весу. Вряд ли, вздевши его, остановишь Коня на скаку или войдешь В горящую избу.

Эти мечты о Драгоценном наряде более подходят не некрасовской героине, а старухе из пушкинской «Сказки о рыбаке и рыбке». По-видимому, Наум Коржавин хотел сказать: носить красивое платье, но, выразившись неточно, Снизил образ.

Наконец, в коржавинском восьмистишье первые шесть строк противоречат двум последним. Почему русская женщина останавливала на скаку коней и входила в горящую избу лишь в Незапамятный год, а в другие времена этого не делала, хотя Кони — все скачут и скачут, а избы горят и горят?

Казалось бы, такой несложный анализ не требовал особенно пристального взгляда. Однако все, кто писал о коржавинском восьмистишье, почему-то не замечали этих несоответствий и несообразностей. Знаменательно, что первым Печатно обратил на них внимание Александр Солженицын: «Стих Коржавина не отличается собранностью и отлитой формой и неэкономен в строфах.

Редкие стихи цельно-удачны — лишь отдельные двустишья или строки. Но всегда напряженное содержание — политическое, историческое, философское — как бы и не нуждается в изощренной стихотворной форме: оно и по себе достигает высоты, оно честно, умно, ответственно, и все просвечено душевным теплом, сердечной чистотой автора, все льется от добрейшего сердца» .

А. Солженицын, на мой взгляд, совершенно верно перечисляет достоинства коржавинского дарования. Конечно же, Душевное тепло, сердечная чистота И Добрейшее сердце куда важнее Изощренной формы. Без Изощренной формы в поэзии обойдешься. Но форма и хотя бы относительный Порядок стихам необходимы.

Да и двух удачных строк для гармоничного стихотворения маловато.

Однако тех, кому важны не стихи, а цитаты, это не смущает. По цитате , так вот, По цитате Наум Коржавин превзошел всех и даже Александра Блока! Хотя к блоковской мысли и к блоковскому мироощущению в этом стихе Наум Коржавин ничего не добавил. Лирическая мощь блоковских строк:

Идут века, шумит война, Встает мятеж, горят деревни, А ты все та ж, моя страна, В красе заплаканной и древней. — Доколе матери тужить? Доколе коршуну кружить? —

Полностью перекрывает коржавинскую концовку:

Но кони — все скачут и скачут. А избы горят и горят.

Но пойди попробуй процитируй эти блоковские стихи. Как Цитата они совершенно непригодны: еще, чего доброго, Взорвут или Раздавят весь остальной Не стихотворный Текст. Ведь стихи Блока — это стихия, а стихию даже цитатой Обуздать нельзя.

Несмотря на то что сегодня стихи читают все реже, стихотворные цитаты по-прежнему употребимы. И все равно будем любить стихи, а не цитаты. Ведь цитата лишь часть, а не Целое, не более чем заменитель, эрзац, протез мысли.

Тогда как в стихе — Живая жизнь.