Героиня романа А.-Ф. Прево «История кавалера де Грие и Манон Леско»

Реальный прототип до настоящего времени неизвестен, хотя некоторые исследователи, в числе которых отечественный литературовед Ю. Б. Виппер, находили возможность сравнивать сюжет романа с историей любви его автора к некоей Ленки, а французский исследователь И. Бенабу считает, что, возможно, Прево нашел своих Манон и де Грие в партии высланных в 1719 году в Америку. Литературным источником образа считают персонаж по имени Манон, описанный в романе Р. Шаля «Знаменитые француженки» .

Образ Манон Леско созданный аббатом Прево, — один из «стержневых» женских характеров европейской литературы, очертивших собою русло, в котором позднейшие авторы будут развивать тему женской сути, ее роковой неуловимости и губительного соблазна. «Парадиг-мальное» значение фигуры Манон Леско несомненно: знаменитые героини Мериме, Бальзака, Э. Бронте, Мопассана, Пруста, Набокова и многих других европейских и американских писателей как бы несут в себе частицу этой французской девушки времен Регентства, с ее двусмысленным очарованием и неразрешимой загадкой.

Появление М. Л. было подготовлено многими веками рефлексии над проблемой женской природы и женского начала, выразившей себя в мифологических образах богинь любви, легендарных героинь, а затем и в персонажах драм, новелл, романов. Но именно в культуре зрелого рококо с присущей ей апологией женственности, поэтикой I’ambiquite мог возникнуть феномен М. Л., безгрешной развратницы, бескорыстной любительницы роскоши, скромной искусительницы, ставшей предметом сердечного увлечения благородного юноши.

Девушка «из заурядной семьи», Манон Леско присутствует на страницах романа уже преображенная любовью кавалера де Грие, рассказывающего историю своей страсти некоему «знатному человеку», господину де Ренонку-ру. Последний и выносит на суд читателя печальное и трогательное повествование о злоключениях юной пары, гонимой жестоким «светом», а также о перипетиях душевной жизни кавалера, чья добродетель дворянина и рыцаря Мальтийского ордена падает жертвой всепоглощающего чувства к «кроткой и нежной», неуловимой М. Л., питающей склонность к удовольствиям.

Образ Манон Леско несомненно шедевр автора, сочетающий в себе афористическую «непререкаемость» и исчерпывающую полноту смыслов при экономной лаконичности литературных средств. Он рождается из исповеди кавалера де Грие, будучи осенен множеством противоречивых чувств и движений души героя. Благоговение перед неописуемым совершенством прелестного создания, умиление ее детской хрупкостью, ущемленность собственной бедностью и невозможностью «доставить Ма нон все необходимое» и, наконец, горькое изумление перед внезапно открывшейся порочностью девушки — все это составляющие облика героини, ставшей частью душевной жизни ее возлюбленного.

Таким образом, героиня «светит» как бы «отраженным светом». Проецируемые на нее горестная рефлексия и страстные порывы де Грие, не замутняя образ, тем не менее лишают его четкости очертаний, способной гарантировать читателю понимание.

Это обстоятельство заставило исследователей романа много рассуждать о «характере» М. Л., ее «кругозоре», уровне ее «интеллекта» и наравне с ее любовником гадать, кто она — «чудовище разврата и испорченности или сама невинность и чистота, уличная девка или ангел» . По-видимому, попытки «прочитать» героиню, игнорируя ее «литературную роль», то есть устойчивую «организацию поведения персонажа, облегченную определенной стилистикой» (Л.

Я. Гинзбург), ничего не добавят к пониманию. И даже, напротив, домыслившие того, о чем не рассуждает автор устами своего протагониста, то есть догадки о ее «внутренней ограниченности» , примитивности ее жизненной стратегии, способно изъять образ из современного ему литературного контекста, разрушив характерный для него тип гармонии и его целостность.

Манон Леско предстает на страницах романа преимущественно в восприятии де Грие, «фиксирующего» детали поведения любимой, изменения ее внешности, знаки ее душевного настроя. В облике М. Л., оставшемся в памяти и воображении кавалера, преобладает нечто визуализированное. Читатель слышит голос героини очень редко.

При этом «тексты» М. Л., ее письмо, признания странным образом контрастируют с теми проявлениями девушки, которые пересказаны протагонистом, а не «приведены» им «дословно».

Возможно, это одна из причин, заставивших критиков догадываться о том, «какова М. Л. на самом деле». Несовпадение «молчащей» и «говорящей» героини, по-видимому, литературный прием, создающий прелестный эффект «мерцания» образа, характерный для поэтики рококо, которой принадлежит роман Прево.

История роковой любви, страдающей от прессинга официальной морали и борющейся одновременно с голосами добродетели и призраками порока,- история М. Л. и де Грие уникальна и типологична: она вмещает в себя все истории любви с ее таинственной природой и вечной противоречивостью. Типоло-гичен и образ М. Л. Вместо чувственной ощутимости, наглядности, характерных для типического образа, в образе героини Прево обнаруживается нарочитая неполнота, непрояс-ненность. Облик девушки, которую многократно описывает де Грие, все-таки не возникает перед нашими глазами, подобно обликам героинь европейского психологического романа XIX века.

Благодаря этому обстоятельству «образ-контур» обнаружил солидную ретроспективу и бесконечную перспективу, связав мифологическую Елену Троянскую, библейскую Еву с многочисленными образами лукавых и непостижимых дочерей Евы, таких, как Кармен, прустовская Одетта, Скарлетт О ‘Хора. Образ М. Л. оказался своего рода «формулой женственности». Однако это «дразнящее женское существо» может быть прочитано и как литературное воплощение юнговской «Анимы», природного архетипа, вмещающего в себя колоссальное содержание, относимое к сфере бессознательного, мощное начало естества, не чуждое ни добра, ни зла, опасное, табуированное, ма-гичное.

При этом, с точки зрения Юнга, «связь с Анимой является пробой мужества и огненной ордалией для духовных и моральных сил мужчины» .

Любовь де Грие к Манон Леско с ее покорностью, неколебимой верностью, с ее жертвенностью, несет в себе нечто от сокровенного знания и возвышающейся над всеми социальными установлениями мудрости. А сама героиня предстает как неисповедимое и неустранимое женское начало, проекция мужского сознания, являющая существу противоположного пола всех демонов, кишащих в нем. Так, М. Л. и де Грие есть по существу нерасторжимая целостность, единство, природа которого сколь естественна, столь и драматична, как извечно драматичен диалог человека с самим собой.

Манон Леско один из наиболее популярных транскультурных образов. Он стал символом женской непостижимости и лукавства. О нем много рассуждали А. Дюма-сын , Мопассан, а из россиян — Белинский и Тургенев.