Интеллигенция и революция — Александр Блок

«Россия гибнет», «России больше нет», «вечная память России» — слышу я вокруг себя. Но передо мной — Россия: та, которую видели в устрашающих и пророческих снах наши великие писатели.

Россия — буря. России суждено пережить муки, унижения, разделения; но она выйдет из этих унижений новой и — по-новому великой.

Европа сошла с ума: цвет человечества, цвет интеллигенции сидит годами в болоте, сидит с убеждением на тысячеверстной полоске, которая называется «фронт». Люди — крошечные, земля — громадная. Это вздор, что мировая война так заметна: довольно маленького клочка земли, чтобы уложить сотни трупов людских и лошадиных.

Теперь, когда весь европейский воздух изменен русской революцией, начавшейся «бескровной идиллией» февральских дней и растущей безостановочно и грозно, кажется иногда, будто и не было тех недавних, таких древних и далеких годов.

Не дело художника — смотреть за тем, как исполняется задуманное, печься о том, что исполнится или нет. Дело художника, обязанность художника — видеть то, что задумано, слушать ту музыку, которой гремит «разорванный ветром воздух».

Что же задумано? Переделать все. Устроить так, чтобы все стало новым; чтобы живая, грязная, скучная, безобразная наша жизнь стала справедливой, чистой, веселой и прекрасной жизнью.

Когда такие замыслы разрывают сковывавшие их путы — это называется революцией.

Революция как грозовой вихрь, как снежный буран, всегда несет новое и неожиданное, она жестоко обманывает других; она легко калечит в своем водовороте достойного; она часто выносит на сушу невредимыми недостойных; но это не меняет ни общего направления потока, ни того грозного и оглушительного гула, который издает поток. Гул этот всегда — о великом.

Размах русской революции, желающей охватить весь мир таков: она лелеет надежду поднять мировой циклон, который донесет в заметенные снегом страны — теплый ветер и нежный запах апельсиновых рощ. «Мир и братство народов» — вот знак под которым проходит русская революция.

Что же вы думали? Что революция — идиллия? Что творчество ничего не нарушает на своем пути?

Что народ — паинька?

У интеллигента никогда не было под ногами почвы определенной. Его ценности невещественны. Уменья, знанья, методы, навыки, таланты — имущество кочевое и крылатое.

Мы бездомны, бессемейны, бесчинны, нищи — что же нам терять? Стыдно сейчас надмеваться, ухмыляться, плакать, ломать руки, ахать над Россией, над которой пролежает революционный циклон. Русской интеллигенции словно медведь на ухо наступил: мелкие страхи, мелкие словечки. Как аукнется — так и откликнется.

Чем дольше будет гордиться и ехидствовать интеллигенция, тем страшнее и кровавее может стать вокруг. Всем телом, всем сердцем, всем сознанием — слушайте революцию.

Это довольно краткий конспект статьи А. Блока. Чтобы понять ее смысл нужно знать еще кое-что. Блока довольно долго занимала тема народа и интеллигенции.

Еще в 1908 году он посвятил этой теме 2 статьи: «Народ и интеллигенция» и «Стихия и культура». Эти статьи стали буквально пророчеством. В 1-ой из них Блок противопоставляет народ интеллигенции.

Он говорит о невидимой черте, которая всегда существовала между этими слоями общества, ее очень трудно преодолеть. Народ крепнет, и Россия готовится к скорой развязке противоречий между ним и его угнетателями. Народ — большой, интеллигенция — меньше по численности.

Народ — птица-тройка по Гоголю. У интеллигенции есть 2 пути: 1-й — слиться с народом, 2-ой — быть им растоптанной.

Во 2-ой статье Блок сравнивает народ со стихией, которая может внезапно разбушеваться. И просто предсказывает будущие события.

Блок радостно принял революцию, т. к. в ней видел новое, справедливое устройство. Он видел в ней освобождение русского народа от векового гнета и призывал всех интеллигентов так же принять революционное движение. Тем не менее он понимал, что будут и случайные жертвы, их невозможно избежать в таком глобальном действе. Даже у самого Блока крестьяне сожгли его родовое поместье Шахматово, которое было поэту очень дорого как воспоминание о детстве.

Блок никогда не говорил об этом, даже когда спрашивали; только один раз не выдержал: «Зачем говорить о том, что больно?». Но все равно Блок был уверен — с народом правда, с ними «черная злоба, святая злоба», они имеют право на месть. Все эти мысли отразятся потом в поэме «Двенадцать», написанной буквально через несколько дней после статьи «Интеллигенция и революция».