Литературная Россия в 20-е годы

Русская литература 1920-х годов полнее и глубже иных форм общественного сознания выразила мироощущение нашего соотечественника, жившего на родине или вынужденного покинуть ее — мироощущение разорванное, трагическое. Трагизм мироощущения русского человека в этот исторический период был во многом обусловлен национальной судьбой России. Противостояние народа и образованной части общества на рубеже XIX и XX веков достигло опасной черты и завершилось расколом, который привел к революции и Гражданской войне, нанесшей невиданный ущерб национальной культуре. В начале 1920-х годов Россия познала явление, невиданное в таких масштабах ранее и приобретшее характер национальной трагедией.

Миллионы русских людей, не желавших подчиниться большевистской диктатуре, оказались в эмиграции. В изгнании они не только не поддались ассимиляции, не забыли язык и культуру, но и в неимоверно тяжелых условиях — подчас без средств к существованию, в чужой языковой и культурной среде — создали литературу диаспоры, русского рассеяния. Совсем по другому национальная литература развивалась в Советской России. Одну из этих ветвей составила «потаенная» литература, авторами, которые не имели возможности или же не хотели принципиально публиковать свои произведения.

Лишь в 1980-е гг. многие из них были опубликованы. Самым же поразительным было то, что практически каждое советское десятилетие было богато рукописями, написанными в стол — отогнутыми издательствами, как, например, романы А. Платонова «Чевенгур» и «Котлован», поэма А. Твардовского «Вам, из другого поколенья», «Реквием» А. Ахматовой или книги А. Солженицына. Драматическая судьба постигла «Мастера и Маргариту» М. Булгакова — произведение утаиваемое, заучиваемое наизусть автором и его сподвижниками.

Другую ветвь русской литературы XX века составила советская литература, которая создавалась в нашей стране, публиковалась и находила путь к читателю. Именно эта ветвь литературы испытывала на себе самое колоссальное давление политического пресса. Нормальное развитие литературы возможно, когда разные художественные явления плодотворно взаимодействуют друг с другом.

Разнообразие художественных концепций мира и человека значительно обогащает литературу и перспективы, открытые перед ней. Однако жесткий политический прессинг, которому литература с разной степенью интенсивности подвергалась с первых до последних дней советской власти, деформировал процесс взаимодействия разнородных художественных концепций. Идеологи советского государства стремилась утвердить единый взгляд на мир и на место человека в нем. Для власти было непросто претворить свои намерения в жизнь, поскольку это нарушало законы живой литературы. В 1920-е годы идет борьба, по крайней мере, двух тенденций, противоположных друг другу.

С одной стороны, это тенденция многовариантного литературного развития: отсюда в 1920-е годы в России — обилие группировок, литературных объединений, салонов, групп, федераций как организационного выражения множественности различи эстетических ориентаций. С другой — стремление власти привести литературу к идеологической монолитности и художественному единообразию. Все партийно-государственные решения, посвященные литературе, — письмо ЦК РКП «О Пролеткультах» от декабря 1920 года, резолюция «О политике партии в области художественной литературу» 1925 года и постановление «О перестройке литературно-художественных организаций» 1932 года — были направлены на выполнение именно этой задачи: культивировать одну линию в литературе и выкорчевывать все прочие.