Мой любимый стих французских символистов

Нет никаких сомнений — это «Поэтическое искусство» Поля Верлена. Смелое к кощунству, оно подражает известным библейским словам: «Сначала было Слово». Поэт требует от коллег равенства с Творцом, быть творцами и построить собственный мир по своему вкусу. И он должен быть основанным не на слове, неуклюжей попытке человечества воссоздать красоту, а на самой красоте: «Сначала — музыка!» Так начинает создаваться Вселенная, свободная от жесткой земной определенности: здесь главенствуют непостоянные краски, переливаются, изменяются перспективы. Здесь «в капризной песне стерта граница между ясным и неясным». И в просторе, освещенном мерцающими звездами, главными становятся не цвета, а оттенки, не тона, а полутона. Наверное, этот мир можно изменять усилием собственной воли.

Теперь наступает время снаряжать гонца к другой влюбленной в творчество душе, ко «второй звезде». Здесь я намекаю снова на отождествление поэта с Демиургом в этом стихотворении Верлена. Вопреки постоянной, недвижимой Земле, где сроки изменений равны столетиям и мечта при жизни может не воплотиться в наилучшее произведение искусства, в прекрасные человеческие судьбы, не станет музыкантом творческой переработки мира, — мир поэзии быстротечный и потому вечный. Так как вечным могут быть лишь процессы, действия, изменения, преобразования.

И более всего нравится мне последняя строка этого прекрасного стихотворения, преисполненная жажды к жизни и презрения к поклонению условным ценностям незыблемого обывательского быта, который давно и твердо подменил жизнь россказнями нетворческого характера: «А другое все — литература!»

Поль Верлен — непревзойденный поэт-лирик, который мастерски раскрыл в своих произведениях самые сокровенные переживания человека. Его поэзии присущий исповедальность и свежесть чувств, игра полутонов, оттенков красок и чувств, впечатлений и эмоций. В середине 60-х годов XIX ст. вместе с поэтами Рембо и Малларме Верлен стал основателем парнасцев — могущественного течения французского символизма. Поэт призвал к музыкальному звучанию поэзии, и сам владел этим искусством совершенно. Со временем Верлен отверг поэтические правила парнасцев, а именно — условности в поэзии. Он возвратил поэтической эмоции удивительную простоту, естественность и редчайшую изысканность.

Выдающейся чертой верленовского нового поэтического языка является музыкальность. Это не только безупречная организация стиха. «Музыкальная стихия» у Верлена — новый тип поэтического мышления и совсем новая поэтика. Верлен ослабляет логическую связь поэтического текста ради усиления ритмико-интонационного единства. Благодаря этому стихи воспринимаются читателями так, как слушателями — музыкального произведения. Это — шаг в направлении создания нового, универсального поэтического языка, о котором так мечтали представители модернизма и авангарда.

Творчество Верлена вызвало соответствующую реакцию и в украинской литературе. Первый отзыв на его поэзию в письме Василия Стефаника к Вацлаву Морачевскому от 22 апреля 1896 г.: «Из-за состояния своего я не годен Вам писать. Что-то так много на душе накипело, такое печальное и бесконечное, что царапнуло пером на бумаге, загоняет эту скорбность еще глубже, чем до этого. И слов не хватает. Вот разве что Верлен, может, хоть частично Вам скажет то, чего я не могу:

Долгие пени Скрипки осенней Зов неотвязный, Сердце мне ранят, Думы туманят, Однообразно. Выйду я в поле. Ветер на воле Мечется, смелый. Схватит он, бросит, Словно уносит Лист пожелтелый.

«Осеннюю песню» Верлена впервые перевел П. Грабовский в 1897 г. Иван Франко перевел два стиха Верлена. Франко подвергал критике Верлена за аполитичность и пессимизм. Г. Зеров и С. Савченко изучали творчество французского поэта на протяжении 20-х гг. Его произведения переводили Г. Рыльский, Г. Лукаш, Г. Кочур и др.